Есть в тихом августе, мечтательном
и кротком,
Такая мягкая, певучая печаль,
Что жаль минувшего, мелькнувшего
в коротком,
Что сердце просится: «к забвению
причаль».
Мне вспоминаются, туманны и
бессвязны,
Обрывки августов, их встречи, их
уход…
И для души моей они однообразны,
Как скалам озера — проплывший
пароход...
Игорь Северянин.

/ вот такой стих попался/

0ДИННАДЦАТОЕ АВГУСТА

Август, миленький,
Ты уже сократился на треть,
Одиннадцать веточек спилено,
Не дай никому помереть.
Ни от огня пожарного,
Ни от пилота бездарного,
Ни от поветрия коварного.
Ни от газов летучих,
Ни от вод текучих,
Ни от велений щучьих.
Крепко закрыт на запоры
Ящик тётки Пандоры,
Ключик украли воры.
Не зови слесарюгу
Разэтакого пьянчугу.
Вали всё на меня,
Старого пня.
«Он, мол, велел, панове,
У меня-то всё наготове».
Спи, Август под сенью яблочной,
Вот тебе одеялочко,
Вот тебе солнечко,вот тебе дожди.
Август, пощади.

В Жук

...август...

Как ясен Август, нежный и спокойный,
Сознавший мимолётность красоты.
Позолотив древесные листы,
Он чувства заключил в порядок стройный.

В нём кажется ошибкой полдень знойный, —
С ним больше сродны грустные мечты,
Прохлада, прелесть тихой простоты
И отдыха от жизни беспокойной.

В последний раз, пред остриём серпа,
Красуются колосья наливные,
Взамен цветов везде плоды земные.

Отраден вид тяжёлого снопа,
А в небе журавлей летит толпа,
И криком шлёт «прости» в места родные.

К Бальмонт, 1894

Наум Сагаловский
РЕКВИЕМ #2

К сведенью всех джентльменов и дам:
вечная память ушедшим годам!

Вечная память голодному детству,
свисту шрапнели, разрыву снаряда,
шопоту, крику, ночному злодейству,
залпу салюта и маршу парада,
красному галстуку, двойкам, пятёркам,
счёту разгромному в матче футбольном,
старым штанам, на коленях протёртым,
девочке в белом переднике школьном.
Милое детство, Кассиль и Гайдар!. .
Вечная память ушедшим годам.

Вечная память сонатам и фугам,
нежности Музы, проделкам Пегаса,
вечная память друзьям и подругам,
всем, не дожившим до этого часа,
отчему дому, дубам и рябинам,
полю, что пахнет полынью и мятой,
вечная память котлам и турбинам
вместе с дипломом и первой зарплатой!
Мало ли била нас жизнь по мордам?. .
Вечная память ушедшим годам .

Детскому плачу, газетной химере,
власти народной, что всем ненавистна,
крымскому солнцу, одесской холере –
вечная память и ныне, и присно!
Вечная память бетонным квартирам,
песням в лесу, шестиструнным гитарам,
визам, кораллам, таможням, овирам,
венскому вальсу и римским базарам!
Свет мой зелёный, дорогу – жидам!
Вечная память ушедшим годам.

Устью Десны, закарпатской долине,
Рижскому взморью, Петровской аллее,
телу вождя, что живёт и поныне –
вечная память ему в мавзолее,
вечная память парткому, месткому,
очередям в магазине ”Объедки”,
встречному плану, гудку заводскому,
третьему году восьмой пятилетки –
я вам за них и копейки не дам!. .
Вечная память ушедшим годам.

Годы мои, как часы, отстучали,
я их тасую, как карты в колоде –
будни и праздники, сны и печали,
звуки ещё не забытых мелодий
Фрадкина, Френкеля, Фельцмана, Каца,
я никогда их забыть не сумею…
Боже, куда мне прикажешь податься
с вечною памятью этой моею?. .
Сяду за стол, и налью, и поддам…
Вечная память ушедшим годам

************************************************** *
Наум Сагаловский, стихотворение…#2

Где эта улица? Улицы нет,
названной именем Павла Тычины.
Я не любил её. Были причины,
были, да сплыли за давностью лет.
Берег днепровский, вода и песок,
милые звуки российского мата,
воздух с отходами химкомбината –
жизни ушедшей забытый кусок
в городе Киеве… Где этот дом,
многоэтажный, железобетонный,
две комнатушки и шум заоконный?
Помнишь, как жили мы там вчетвером?
Помнишь, как тихо струилась река ,
слышался звон проходящих трамваев,
липы цвели, и Муслим Магомаев
пел о любви на волне “Маяка”?..
Где эта барышня, что я влюблён?
Где эта бырышня?.. Скрылась, исчезла,
как по веленью волшебного жезла,
в синем тумане минувших времён…
Барышня, бабушка, мёд мой и яд,
нашей любви уже пятый десяток,
как этот срок ненадёжен и краток!
Что там грядущие годы таят?
Было же счастье, и радость была,
как неразумно мы их расточали!
Господи, чёрная птица печали
вновь простирает над нами крыла!..
Старость – не радость и бедность – не грех.
Вот они, дожили мы до обеих.
Господи, разве мы звали к себе их?
Разве твоя благодать – не для всех?
Где наша молодость? Там, за бугром.
Вспомним, поплачем, и вправду – была ли?
Птицы отпели, костры отпылали,
годы обрублены, как топором.
Каждое утро – с команды “На старт!” –
служба, зарплата, волнения, слухи,
дети, продукты, ангины, желтухи,
плюс – отголоски отцовских простат.
Помнишь прогулки по мокрой лыжне,
песни, палатки на лоне природы,
скудные наши медовые годы
в лучшей на свете советской стране,
нашу жиплощадь – семейный очаг,
тёплое место для сна и досуга?
Только и радости, что друг от друга,
только и свету, что в детских очах…
Молодость!.. Душу себе не трави.
Что там за нами? Одни головешки.
Время уходит в безудержной спешке –
я ничего не сказал о любви.
Прошлые дни не отмыть добела.
Купаны в горькой советской купели,

жили, страдали, растили, корпели, –
может быть, это любовь и была…

Помнишь старинный казённый дворец,
тот, где под свадебный марш Мендельсона
проштамповали печатью закона
соединение наших сердец?
Я тебя вижу такой, как тогда:
тонкая, в белое платье одета,
милая, нежная, полная света –
Боже мой, как ты была молода!..
Вот и кончается брачный бедлам –
гости, сотрудники, сёстры и братья,
брызги шампанского, слёзы, объятья,
с этой минуты вся жизнь – пополам,
лето и осень, жара и дожди,
радости наши, надежды и муки,
дети, что будут, а может быть, внуки –
всё впереди ещё, всё впереди!..
Годы промчатся, и, два старика,
в боли и немощи, как в паутине,
будем мы вместе с тобой на чужбине
век доживать. Но об этом пока
нам неизвестно. Отныне вдвойне
хочется ласки, покоя, уюта,
канет волшебная эта минута –
счастье начнётся! И кажется мне,
что суждено нам, как сказка гласит,
долго прожить и уйти в одночасье.
Ангелы в небе, несущие счастье,
молча спускаются. Дождь моросит

Татьяна Ф
И тебе спасибо за продолжение !

Осенний холодок. Пирог с грибами.
Калитки шорох и простывший чай.
И снова неподвижными губами
короткое, как вздох: "Прощай, прощай..."

"Прощай, прощай..." Да я и так прощаю
все, что простить возможно, обещаю
и то простить, чего нельзя простить.
Великодушным я обязан быть.

Прощаю всех, что не были убиты
тогда, перед лицом грехов своих.
"Прощай, прощай..." Прощаю все обиды,
обеды у обидчиков моих.

"Прощай..." Прощаю, чтоб не вышло боком.
Сосуд добра до дна не исчерпать.
Я чувствую себя последним богом,
единственным умеющим прощать.

"Прощай, прощай..." Старания упрямы
(знать, мне лишь не простится одному),
но горести моей прекрасной мамы
прощаю я неведомо кому.

"Прощай, прощай..." Прощаю, не смущаю
угрозами, надежно их таю.
С улыбкою, размашисто прощаю,
как пироги, прощенья раздаю.

Прощаю побелевшими губами,
пока не повторится все опять -
осенний горький чай, пирог с грибами
и поздний час - прощаться и прощать.

-- Б. Окуджава "Прощание с осенью"

ххх  ххх  ххх

Уезжают друзья, остаются в душе угольки,
Как пустые квартиры, с которыми связано счастье,
Словно ластиком время стирает пожатье руки,
Грустный взгляд из вагона сквозь серую дымку ненастья.

Время встречу стирает из памяти, будто с листа,
Время письма листает – любимого голоса эхо…
Забываются лица. И только болит пустота,
Как рукав без руки, и в труде, и работе помеха.

Уезжают друзья. И что нет восполнимых потерь
Понимаешь не сразу, наверное, только с годами.
Нам друг друга с тобой не хватало всегда, но теперь
Сколько дальних дорог, сколько жизней лежит между нами.

Ты прости меня, друг, что часто подолгу молчу,
И за краткие строчки не надо судить меня строго,
Я в далекую юность молчанием этим кричу.
Красный свет поездам, увозящим друзей от порога!

Если б знать нам, прощаясь, как будет непросто потом,
Как беспомощны письма, как трудно молчится при встрече…
Согревают меня благодарные мысли о том,
Что друзья уезжают, но в нас остаются навечно!

Е Горбовская

Успех поделен по годам,
А что вы, собственно, хотели?
В пять лет удачей было нам
Проснуться на сухой постели.

В семнадцать — мысли об одном,
Как женщины быстрей добиться.
И Счастье состояло в том,
Чтоб в первый раз не осрамиться.

А в двадцать пять везёт тому,
Кто смог, не мешкая, умело,
Найти хорошую жену,
Что, кстати, не простое дело.

Куда-то делись все друзья,
То в тридцать пять — дурные вести.
Для нас карьера и семья,
Теперь стоят на первом месте.

Всё на круги придёт своя,
Мы в сорок пять вновь у барьера.
Важней для нас уже семья,
И только лишь потом — карьера.

А в шестьдесят пять загрустим,
О женщинах…(скажи на милость).
И как в семнадцать, захотим,
Чтобы хоть что-то получилось.

Но вот уж восемьдесят пять,
Как быстро годы пролетели.
Одно лишь счастье нам опять —
Проснуться на сухой постели.

Булат Окуджава

Быстро молодость проходит, дни счастливые крадет.
Что назначено судьбою — обязательно случится:
то ли самое прекрасное в окошко постучится,
то ли самое напрасное в объятья упадет.

Так не делайте ж запасов из любви и доброты
и про черный день грядущий не копите милосердье:
пропадет ни за понюшку ваше горькое усердье,
лягут ранние морщины от напрасной суеты.

Жаль, что молодость мелькнула, жаль, что старость коротка.
Все теперь как на ладони: лоб в поту, душа в ушибах…
Но зато уже не будет ни загадок, ни ошибок —
только ровная дорога до последнего звонка.