И в чёрных списках было мне светло,
И в одиночестве мне было многодетно,
В квадрате чёрном Ангела крыло
Мне выбелило воздух разноцветно.

Глубокие старухи, старики
Мне виделись не возрастом отвратным,
А той глубокостью, чьи глуби глубоки –
Как знанье тайное, где свет подобен пятнам.

Из пятен света попадая в пятна тьмы,
Я покрывалась воздуха глазами,
Читая незабвенные псалмы
По книге звёздной, чьи глаза над нами.

Волнами сквозь меня, светясь, текло
Пространство ритмов, что гораздо глубже окон.
И в чёрных списках было мне светло
И многолюдно – в одиночестве глубоком.

Юнна Мориц

В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звездами нежно украшена
Тихая зимняя ночь.

Светятся тихие, светятся чудные,
Слышится шум полыньи...
Были пути мои трудные, трудные.
Где ж вы, печали мои?

Скромная девушка мне улыбается,
Сам я улыбчив и рад!
Трудное, трудное - все забывается,
Светлые звезды горят!

- Кто мне сказал, что во мгле заметеленной
Глохнет покинутый луг?
Кто мне сказал, что надежды потеряны?
Кто это выдумал, друг?

В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звездами нежно украшена
Тихая зимняя ночь...

Николай рубцов, 1965 г.

Когда-то давно слышала эту Зимнюю песню в прекрасном исполнении Владимира Ивашова под гитару.

Как бывают слова беспощадны:
И становится боль неизбежной.
А всегда ли нужна людям правда,
Что безжалостно рушит надежды?

Ну, какая в том необходимость:
Грубо, походя, бесцеремонно,
Восстанавливая справедливость,
Чей-то мир разбивать хладнокровно?

А в глазах друга - что-то угасло...
Как в них четко беда проступила!
И тебе сразу стало вдруг ясно:
Всё известно и так ему было...

Жил и верил. И плакал ночами.
Гнал из мыслей догадки, сомненья.
Ты ж своими словами, речами,
Не оставил пути к отступленью.

"На порядочность, - вдруг он ответил -
Я друзей своих не проверяю.
Может, главная правда на свете:
Я люблю. Значит: я - доверяю?!"

Упаси, Боже, рушить устои!
Я - за правду. За веру, участье.
Только что доброта наша стоит,
Если людям приносит - несчастье?

Жизнь - мудра. И со временем все же
Всё сама по местам расставляет.
И молчание - слова Дороже,
Если чей-то покой сохраняет.

© Елена Филонова

Любовь фрезе

А кто сказал, что всё должно быть гладко?
Причёсано, начищено и мягко?
И, кто сказал, что жизнь напиток сладкий?
Он горький, кислый, а порой и гадкий!

Жизнь полосата, чёрно-белым цветом
Как ночь темна, а день наполнен светом
И, кто как может, так и выживают -
Одни ползут, другие пролетают...

Одним стакан наполовину полный
И мир прекрасен, даже, если сонный
Другим, стакан наполовину пуст
И розы не цветы - колючий куст!

Не тех мы любим и не с теми дружим
Свой крест несём и каемся натужно...
Боимся вечно, что вот-вот не сдюжим
И лечимся, кто внутрь, а кто наружно...

Да вспоминаем с горечью, как прежде
Открыты были вере и надежде...
И как взлетали, обретая крылья
И как мечтали сказку сделать былью...

Банально? Но мы все так начинали!
Мечтали жить без боли и печали
Надеялись, что нас минует это.
На все вопросы, знали все ответы.

И лишь набив себе немало шишек
Из девочек наивных и мальчишек
Мы стали теми, кто мы есть. Наверно
Не все дороги выбирали верно...

И вот итог - кто с крыльями, кто без
Мы постигаем жизненный ликбез.
И падая, порою звёзды видим
Смеёмся, плачем, любим, ненавидим...

© Copyright: Галина Высоцкая, 2011

Жили-были дед да бабка.
Жили тихо, мирно, гладко.
Но однажды дед "вскипел":
- Бабка, борщ твой надоел!
В ресторан хочу сходить,
Блюда есть да бренди пить.
- Дед, ты что, совсем сдурел?!
Ресторан не наш удел.
Туда ходят богачи.
Ты сиди уж на печи!
- В ресторан хочу, сказал!
Час мой в свет пойти настал,-
На старуху дед кричит.
Та тихонько лишь ворчит:
- Посмотри, дед, на себя.
Опозоришься зазря!
В чём пойдешь ты в ресторан?
Весь в заплатках твой кафтан.
- Мой костюм достань скорей!
Смерть далёко, не жалей.
- Что ты дед, костюм святое!
Он для вечного покоя.
- Доставай и не ворчи! -
Дед на бабку всё кричит.
- Выжил из ума ты, дед.
Ведь тебе уж сотня лет!
А ты вздумал молодиться,
На печи тебе не спится.
Ты б корзину лучше взял,
Да грибов насобирал.
Блюдо я тебе сварю,
Самогонкой напою.
- Бабка, ты со мной не спорь
И сундук скорей открой!
Доставай костюм, штиблеты,
Не пойду же я раздетый.
Кошелёк свой открывай
И заначку вынимай.
- Здесь на чай тебе лишь хватит!
Кто ж за ужин твой заплатит?!
- Бабка, ты не причитай,
Дома буду пить я чай.
В ресторане пьют коньяк!
- Тьфу ты! Старый ты дурак!
Чем оплачивать то будешь?!
- Бабка, ну не лезь ты в душу.
Дед костюмчик свой надел,
Долго в зеркало глядел.
- Даа... красавчик хоть куда.
Портит образ борода.
Бороду хочу я сбрить,
Чтоб лицо омолодить.
Бабка смехом закатилась.
- Как бы вновь я не влюбилась?!
Исподлобья смотрит дед,
- Старая, тебе ж сто лет!
Я молодку там найду,
В ЗАГС красотку поведу.
Бабка снова хохотать.
- Как ты будешь с нею "спать"?!
Петушок уж не поёт,
Сладко спать тебе даёт.
- Цыц старуха! Не мешай!
Лучше зелье своё дай.
- Лет уж пятьдесят назад
Высох зелья водопад.
- Ладно, бабка, справлюсь сам.
Шуткам повода не дам.
Бабка смехом прослезилась.
- Чтоб ты, старая, сказилась!
Всё! Я в ресторан пошёл!
Хлопнул дверью и ушёл.
Бабка вслед перекрестила,
Пред иконой помолилась.
Чтобы дед живой вернулся,
Не упал и не запнулся.
Села тихо у окна,
Вечер коротать одна.
Дед же в ресторан пришёл,
Стол свободный там нашёл.
Подозвал официанта,
- Принесика провианта, -
Дед парнишке говорит,
Кошельком своим звенит.
Подал деду тот меню.
- Вроде я ещё не сплю! -
Дед глаза свои потёр.
Понял - ждёт его позор.
- Мне б чайку, милок, испить,
Да сухарик закусить.
Тот заказу удивился,
Мигом с чаем появился.
Дед хлебает чай из чашки,
Заприметивши милашку.
Левым глазом подмаргнул,
Ногу на ногу загнул.
Рассмеялась лишь молодка,
Замахнула рюмку водки.
Понял дед, что зря пришёл,
С бабкой дома хорошо.
Он за чай парнишке дал
Весь звенящий капитал.
И старик домой побрёл,
Бабку у окна нашёл.
- Ты прости уж ради бога! -
Дед промямлил ей с порога.
- Бес меня в ребро кольнул,
Вот я сдуру и взбрыкнул.
Зажигай старуха свечку,
Я дровишек брошу в печку.
Будем ужинать борщом,
При свечах и лишь вдвоём.
Романтично ворковать,
Молодость всю вспоминать.
Я ж всю жизнь тебя люблю,
Ненаглядную мою!
Бабка слёзы вытирая,
Свой сундук вдруг открывает.
Платье белое достала.
Хоть мало немного стало,
Всё ж она его надела
И за стол нарядной села.
- Вот мы вновь жених с невестой,
Восемьдесят лет уж вместе.
Ты всегда мне будешь мил!
Теперь дед слезу пустил.
- Восемьдесят?! Это ж надо!
Ты в судьбе моей награда.
Как бы жил я без тебя,
Дорогая ты моя?!
Бабка деда обняла,
Борщ по мискам налила.
Ужин дружно уплетали
И над дедом хохотали,
Как он в ресторан сходил,
Чашку чая там попил.

Долго жили дед и бабка.
Жили тихо, мирно, гладко.

© Агеева Е.

В феврале далеко до весны,
ибо там, у него на пределе,
бродит поле такой белизны,
что темнеет в глазах у метели.
И дрожат от ударов дома,
и трепещут, как роща нагая,
над которой бушует зима,
белизной седину настигая.
Иосиф Александрович Бродский.

Ушел январь, ни с кем не попрощавшись.
Когда не спали только фонари
обветренный метелью, отощавший
ушел, как все другие январи.
А утром снег хрустел все так же звонко,
мороз лепил на стекла веера,
и на дорогах весело поземка
плясала, точно так же, как вчера...
И даль туманным облаком клубилась,
и было солнце бледное насквозь...
Казалось, ничего не изменилось,
и ничего, казалось, не стряслось.

/Алексей Бельмасов/
1 фев 2021

Очень душевно как-то... Понравилось...

Моя мама последний раз пела за столом в свой последний день рождения (97 лет) :
Летит, летит по небу клин усталый
Летит в тумане на исходе дня.
И в том строю есть промежуток малый,
Быть может, это место для меня.

Я даже записала видео на телефон.

Через месяц мамы не стало. А видео я до сих пор не могу смотреть, хоть и не удалила. Плачу.