ПОРТРЕТ

С возрастом каждый становится ответственен за своё лицо.
Это в молодости оно, как подаренное на пасху яйцо,
отличается от других только количеством юношеских прыщей.
А к полтиннику - это палитра событий, потерь, и прочих вещей.

С возрастом всем становится виден сыгранный репертуар,
что для ханжей всех мастей непреходящий дневной кошмар.
А для юных красавиц это, пока что, кошмар ночной.
В общем смотрись в зеркало, и будь мужиком - не ной.

Если был принцем всю жизнь, то логично, что стал королём.
Лир или Генрих - для ясности повествования замнём.
Снежинкой была вот эта старушка с кастрированным котом.
А если шутом был всю жизнь, то и выглядишь старым шутом.

Вот принцесска, теперь под собственным жиром погребена.
Ей подружки комментят "красотка!". Какая красотка, на?!
Сиди и жри беляши. У тебя уже нет ни "сейчас", ни "потом".
Как и у того чисто пацанчика с гротескным пивным животом.

Если бы сивому мерину чёрную гриву - ещё ого-го жеребец.
Но, глупо латать фасад, если с фундаментом полный п-ц.
Всё отвиснет, как ни накачивай силиконом и турником.
Если был дураком всю жизнь, то и выглядишь теперь дураком.

А у кого-то к полтиннику отпечатывается на лице интеллект.
И к интеллекту разочарование с алкоголизмом в комплект.
Пустяки - морщинки у мочек ушей, гусиные лапки у глаз.
Страшно видеть в лице глупость, кликушество и маразм.

Когда начинаем жить, наши лица прекрасны и так свежи.
А потом жизненный опыт неизбежно разделяет нас на типажи.
Наши лица о нас расскажут правдивее и подробнее дневника.
… из зеркала глядит лицо одинокого и желчного старика.

Дм. Абросов

Отредактировано Скорпиошка (11-03-2023 00:13:05)

А. Блок.

Когда ты загнан и забит

Людьми, заботой иль тоскою;

Когда под гробовой доскою

Всё, что тебя пленяло, спит;

Когда по городской пустыне,

Отчаявшийся и больной,

Ты возвращаешься домой,

И тяжелит ресницы иней, —

Тогда — остановись на миг

Послушать тишину ночную:

Постигнешь слухом жизнь иную,

Которой днем ты не постиг;

По-новому окинешь взглядом

Даль снежных улиц, дым костра,

Ночь, тихо ждущую утра

Над белым, запушённым садом,

И небо — книгу между книг…

Найдешь в душе опустошенной

Ты образ матери склоненной,

И в этот несравненный миг —

Узоры на стекле фонарном,

Мороз, оледенивший кровь,

Свою холодную любовь —

Всё примешь сердцем благодарным,

И всё благословишь тогда,

Поняв, что жизнь — безмерно боле,

Чем «quantum satis» Бранда воли,

А мир — свободен, как всегда.

Когда он настанет, последний из дней,
и я замолчу, уходя,
пусть вечер июня почудится мне
и запахи после дождя.

Без этого мы и при жизни мертвы.
И как же пронзителен вдруг
от пасынков дух помидорной листвы
на коже темнеющих рук!

Не думать о том, для чего я живу,
не помнить, что сказано мной.
Есть луч золотой, пронизавший траву,
и влага, смирившая зной.

Тяжёлые головы роз. Виноград,
цветущий на юной лозе,
шелковица, дрок и морские ветра:
все краски и запахи все,

пока ещё можно смотреть и дышать -
отпущенный срок невелик -
впитаю. Так пьют, никуда не спеша,
мелисса, тимьян, базилик.

И будет неважно, о чём прошепчу
потом, растворяясь вдали,
поняв, что подобно воде и лучу
касалась нагретой земли.

Ольга Старушко

Качнулся лист сырого клена
И тихо дождь зашелестел.
Душа живет иным законом,
Обратным всем законам тел.

В ней нет земного тяготенья
И страха перед полной тьмой.
Ей все потери -- возвращенья
Издалека к себе самой.

О, эти тихие возвраты!
Листы летят, в глазах рябя...
И все обрывы, все утраты
Есть обретение себя...

Зинаида Миркина

Наш последний поезд совсем ушел,
Отстучал по стыкам в один конец.
Все у нас закончилось хорошо,
Без банальных сцен и битья сердец.

Все, что мы посеяли - проросло,
Все, что мы задумали - то сбылось,
Нас по обе стороны разнесло,
Остальное мелочью разошлось,

Обошлось, развеялось  без обид -
Тем живу на свете и  тем дышу.
Только ты не спрашивай  - где болит.
Я тебя, тем более, не спрошу.

На вокзальном небе висит луна,
Вдоль по небу тянутся провода -
Там сидит наш Ангел и смотрит на
Мимо проходящие поезда.

Ожидает, сирый,  благую весть,
Утирает слезы печальных глаз -
Вряд ли он утешится тем, что есть,
Вряд ли он научится жить без нас.

Если прилетит на мои огни -
Слова для него не смогу связать…
Ты, однажды, все-таки, позвони
И придумай, что мне ему сказать.

Яна Симон