Спасибо Таня, значит мне кое что удается.

Сказка зимнего леса
Зима - волшебное время года, особенно когда выпадет много снега. Дорожки вокруг дома занесла вчерашняя метель. А сегодня безветренно. Ближний лес стоит как в сказке, притихший и таинственный. Будто природа замерла до весны и вместе с медведями впала в долгую зимнюю спячку. Но это только так кажется, большинство жителей леса не спят. Бывает с дерева в сугроб упадёт комочек снега, где-то вспорхнёт птица, можно услышать стук дятла. Или упадёт шишка с ёлки, кто знает - под тяжестью снега, или это белка выронила по неосторожности.
Тяжёлыми шапками белого снега покрыты тёмно-зелёные ветви высоких елей. Иногда сорвётся такая белая шапка с вершины ели, рассыплется серебристой лёгкой пылью, и долго колышется освобождённая от тяжести снега еловая зелёная ветка.
Идёшь по зимнему тихому лесу и не налюбуешься. Высокие и недвижные спят сосны. Синеватые тени их стройных стволов лежат на белых, нетронутых сугробах. Тихо в спящем зимнем лесу, но чуткое ухо улавливает живые тонкие звуки. Вот где-то застучал и вскрикнул, перелетая с дерева на дерево, пёстрый дятел. Серый рябчик с шумом сорвался с ветки и скрылся в лесной глубине. Проказница белка теребит у вершины ели спелую шишку, роняя на снег смолистые обгрызенные стерженьки.
В такие тихие минуты лес кажется сказочным. Именно такой снежной зимы и ждёшь после жаркого лета. Вечер. Солнце уже за линией горизонта, на небе появляются первые звёзды. Мороз крепчает, сибирская зима набирает силу. Деревья трещат от стужи, а ветер постоянно сдувает с них сухой снег, лишая их последней возможности хоть немного погреться под этим условным покрывалом. Вот загорается еще одна звездочка и еще одна. Небо становится темнее с каждой минутой. А ночью небо черное, как стекло, сквозь которое сияют яркие звезды. Деревья в тяжелой дорогой одежде как-то загадочно стоят окутанные белой рыхлой тканью. А снег все падает и падает, иногда он густой, пушистый, а еще может быть колючим и холодным. Тогда, кажется, что с неба сыплется легкое и почти незаметное серебро.
В январе ветры сгладили сугробы, сорвали снег с веток, за ветрами крутые морозы сползли с гор, тайга разом притихла, оделась в куржак. Угомонилась река и необычная тишина разлилась в пахнущем тайгой воздухе. Если ночью выйти наружу - не услышишь ни звука, вокруг лишь застывшие стволы деревьев, морозный туман, да еле уловимый шорох, исходящий от мерцающих звезд.
Эхом из глубин иных миров доносятся эти сокровенные небесные звуки. Люблю запах зимы и мороза, он пахнет свежестью, хвоей и ледяной родниковой водой.
Места наши словно специально затерялись в огромном мире тайги, свежего воздуха и облаков. И эта затерянность воспринимается как счастье.

Зимние пейзажи
Зима в этом году побила все рекорды, засыпав землю пушистым снегом. Зимними вечерами, сидя в тепле и слушая за окном бушующую стихию всегда думается о лете.
Ветра, морозы и метели, от этого сразу становится холодно и грустно на душе и поневоле сами собой всплывают мысли о лете, о том как пойду на речку и, сидя на берегу, буду слушать тишину. Но сегодня, когда я стою на берегу у этой самой речки, я вдруг подумал о том, что сейчас я не хочу возвращаться в лето. Я наслаждаюсь тем, что вижу. Вверху, в небесной дали, несутся облака подгоняемые ветром и вечным стремлением к свободе, а вокруг лишь снег по самые колени, который почти не прекращаясь всё идет и идет бесконечным потоком. От зимы никуда не деться и не скрыться. Это наша судьба - терпи и выживай как можешь.
Снег большими влажными хлопьями валит с неба. Мороз усиливается, хлопья превращаются в небольшие острые снежинки. Все гуще становится снежная пелена, поднимается ветер. И вот уже не видно дальше, чем на пару метров вперед, зато земля под ногами быстро укрывается белым ковром в котором проваливаются ноги. А снег все падает, обнимая деревья, и шепча им что-то успокаивающее.
Днем на солнышке белый снег искрится и переливается, деревья стоят в инее. Одни зеленые елочки выделяются на белом фоне, а на их лапках шапки снега. Пушистые хлопья, медленно кружа, собираются в белоснежное покрывало. Все кругом в чудесном наряде. Свежо, морозно, сказочно. И мысли тоже легкие и светлые. Душа легко и молодо воспринимает окружающий мир и белое пространство застывшей реки. Покрытая льдом река кажется дорогой, уходящей в бесконечность. Белизна, заполонившая все видимое пространство, слепит глаза, а деревья, обильно покрытые снегом, искрятся в лучах солнца.
Но вот наступает холодная лунная ночь и в глубине неба ярко загораются звезды да мутно-белой дорожкой тянется Млечный путь. Звезды гроздьями свисают с чистого черного неба и таинственно мерцают в морозном воздухе. Деревья, выдавая благородную старость, покрываются чарующей проседью. Вот такая она зима, всегда холодная и разная.

Грибы
Удивительно, но многие не знают, что такое грибы. Точнее имеют об этом чисто теоретическое представление.
Грибы - это огромные белые грузди, засоленные в бочке под гнетом. Их достают, ополаскивают чистой водой, капают чуток подсолнечного масла - самый чуть, можно еще и лучку порезать кольцами, а потом гриб - огромная белая круглая шляпка - кладут на тарелку, и он свешивается с краев. И ты берешь аккуратно нож и вилку, режешь на дольки хрустящее белое тело груздя, вздеваешь его вверх на четырех острых кольях, смотришь на него, потом на окружающих, снова на него... Потом разом выпиваешь холодную водку - и грибом, груздем этим, белым, острым, с запахом масла, хрустящим, огромным закусываешь.
Грибы - это солнечные рыжики, собранные лично вот им, твоим соседом. Он пришел сюда, потому что позвали, но он принес с собой. Вот поллитровая банка, в которой все такое рыжее и яркое. И немного перчика там есть. И коричка. А из запотевшей бутылки всем разливают водку. Ты не пьешь водку? Ну, тогда - какие грибы? А те, что пьют, выпивают разом, как лекарство, выдыхают, и подцепляют осторожно, тащат прямо из банки янтарные рыжики специального посола.
Грибы - это поллитровые и литровые банки маленьких белых, собранных, отобранных и замаринованных с осени. Под жестяной крышкой сначала лаврушка, там и перец, конечно, куда без него, и промывать совсем ничего не надо. Надо картошку вареную, огнедышащую, паром пышущую, вывалить в большое блюдо, выложить сверху кусок сливочного масла, чтобы подтекал и таял. Из морозилки достать бутылку водки, лучше местного производства, разлить аккуратно - по пятьдесят грамм, не больше. И выдать гостям столовые ложки, потому что вилкой ловить такой гриб как-то даже смешно. Выпить, зажмуриться, пробурчать что-то насчет "как только ее партийные пьют" - и ложкой, ложкой, маленькие, замаринованные целиком белые грибы.
Грибы - это когда не торопясь, с разговорами, по кустам и под деревьями, по свежему прохладному лесу набираешь корзинку всякой всячины. Но зато как хороши они в свежей жарехе. На сковородке в масле шипит мелко порубленный лук, а помытые маслята, обабки, лисички рубятся на доске и тут же отправляются туда же, на сковородку. Пар взмывает под потолок, запах - о, этот грибной запах. Быстро режешь свежую картошку, и тоже вываливаешь ее в уже почти готовое, в ту же сковороду. Перемешиваешь, солишь, накрываешь крышкой шипящее, брызгающее и пахнущее. И пока оно там доходит до полной готовности, накрываешь стол. Тарелку, вилку, черный хлеб с хрустящей корочкой. Ну, и это, что в холодильнике уже месяц стоит, потому что в одиночку это не пьют - не положено. Медленно разливается густая от холода водка. Из сковороды насыпается в тарелки всем с горкой, без меры. По куску черного хлеба в руку...
Представляете, а некоторые вообще не едят грибы...

Рассказы деда Прокопа
Дед Прокоп – старый таежник, удивительно удачливый охотник и рыбак. Вечерами у костра, приняв стопочку, рассказывает разные случаи из своей жизни. В тайге, если судить по его рассказам, он чувствует себя как дома, и даже лучше. Не сосчитать ночей, проведенных им у костра, не измерить расстояние таежных троп, пройденных за его охотничью жизнь. Много интересных случаев порассказал он мне, удивляя при этом своей исключительной наблюдательностью. Госпожой его была лишь тайга, со своими гордо стоящими плечом к плечу высокими горами, удивительным разнообразием растительного и животного мира, а главное, с незабываемым, дурманящим голову чистым воздухом.
Не вспомнить всех невероятных историй, услышанных мною в зимовье деда Прокопа. Вечерами он растапливал печурку в избушке, и после того, как она, разогреваясь, начинала потрескивать железными боками, усаживался перед приоткрытой дверкой на чурбан, и надолго затихал, уставившись взглядом на мечущееся в топке пламя. Красноватые блики прыгают по лицу Прокопа, отчего оно, казалось, живет самостоятельной жизнью. На печке   пофыркивает закопченный чайник.
Прокоп чуть приоткрыл дверцу, дым от  берёзовых дров так вкусно пахнет. Спустя пару часов в избушке было уже темно, дрова прогорели, и через щель в поддувале виднелась лишь тусклая полоска тлеющих углей.
Спать еще не хотелось и Прокоп начал очередную свою историю:
-Однажды зимой пришлось мне лететь из райцентра, погода была хорошей, но ожидали усиление ветра. Поэтому пилоты торопили нас и опоздавших ждать не стали. Те, кому приходилось летать на "аннушках" и "вертушках" не могли не видеть, как богата наша тайга. Сказочно красива она с высоты птичьего полета, выглядит, словно обсыхающая после кисти художника акварель. Распадки, похожие на сшитое из лоскутов одеяло, и всё, во что упирается взгляд, кажется иным, не похожим на то, что видит человек внизу. Даже зимой, когда все в черно-белом цвете, тайга внизу и замерзшие реки выглядят великолепной картиной.
Уже при подлете к поселку видимость стала ухудшаться. Заснеженная лента реки открылась неожиданно, будто раздёрнули портьеру у склонов хребта. Уже различим был наш аэродром, ровная поляна на берегу реки. В это время "Аннушку" зашатало с крыла на крыло, и брякнуло в воздушную яму. В консервной банке кукурузника, именуемой салоном, ойкнули. Незакреплённый тяжеленный рюкзак геолога, громыхнув по днищу, грузно врезался в борт. Внезапно в салоне потемнело, в окошке сплошная серая пелена. Натужно ревя мотором, "Аннушка" пошла на посадку, но очевидно сильный порыв ветра развернул ее от намеченного курса и швырнул в неизвестность. Ощутимый удар о землю, ощущение полета и снова толчок, от которого все население салона по инерции бросает к кабине пилотов. Всё, стоим - руки-ноги целы, ушибы не в счет. С матюками народ выбирается из самолета. Приземлились довольно удачно, правда поперек поля, уткнувшись носом в сугроб и сломав лыжу. Крестов, по случаю чудесного спасения, не ставили, а отправили начальника аэропорта Петровича за водкой, и отмечали это событие до утра, пока не закончилась пурга.
На больших самолетах летать не приходилось, да и что с них увидишь, высоко, только контуры, как из космоса. Жаль, угробили малую авиацию, сколько пользы от нее было. Раньше на "Аннушке" да на вертушках пассажиров и почту возили, геологов и охотников в тайгу забрасывали, и поля опыляли, а сколько людей спасали. Одним словом - работяга был кукурузник, а теперь только большие шишки, да олигархи на вертушках, говорят, летают.

Спасибо!