Радушное общение |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Радушное общение » Литературный раздел » Любимые стихи
Как белый камень в глубине колодца,
Лежит во мне одно воспоминанье.
Я не могу и не хочу бороться:
Оно — веселье и оно — страданье.
Мне кажется, что тот, кто близко взглянет
В мои глаза, его увидит сразу.
Печальней и задумчивее станет
Внимающего скорбному рассказу.
Я ведаю, что боги превращали
Людей в предметы, не убив сознанья,
Чтоб вечно жили дивные печали.
Ты превращен в моё воспоминанье.
А.Ахматова
Что ты бродишь неприкаянный,
Что глядишь ты не дыша?
Верно, понял: крепко спаяна
На двоих одна душа.
Будешь, будешь мной утешенным,
Как не снилось никому,
А обидишь словом бешеным —
Станет больно самому.
Анна АХМАТОВА, Петербург, 1921
Отредактировано _NOVA_ (26-03-2019 18:00:34)
х х хх ххх хх х х
посвящено Н. Т.
И вправду кажется, что дольше века
наш длится день. Подумать, как давно
я вышел после нашей первой ночи
в асфальтовое море на Светлане,
я обернулся, голову задрал, увидел —
ты явилась на балконе
в рубашке белой длинной. Странный танец
исполнила ты там, на высоте:
летали руки, быстрые пробежки
на маленьком бетонном пятачке
казались лёгким радостным круженьем,
а голова была закинута — вот так
прощалась ты со мной и с этой ночью.
Аккомпанировала танцу тишина,
гуленье голубей
и первого автобуса урчанье.
Тогда сказал я сам себе, что не забуду,
что бы ни случилось, я этот танец,
полный доброты,
прощанья, и прощенья, и призыва.
Вот век прошёл (да, кажется, что век!),
мы многое с тобой перешагнули,
немало создали, так много потеряли
и сами начали теряться в этом мире.
Я забываю имена и адреса,
и лица, и сюжеты прежних пьес,
по многу сотен раз мной сыгранных,
я забываю даже,
зачем я начал этот путь,
чего желал, чем клялся, с кем дружил
забыл, забыл...
но на суде,
на Страшном, на последнем,
когда мне скажут — ну, а что ты можешь
сказать в свою защиту? — я отвечу:
Я знаете ли, многим грешен, но...
(вам это, может быть, неважно, непонятно...)
я, знаете ли, я не позабыл
и никогда не забывал, как та,
что стала в будущем моей женой,
и родила мне дочь, и прожила со мной
всю грусть и прелесть этой быстрой жизни,
так вот — я не забыл, как ранним утром
она в пустынном городе — лишь мне —
рукой махала
и танцевала радость на балконе.
С Юрский
/ сегодня д/рождения моей любимой поэтессы/
х х х х х х х х х
Сто часов счастья... Разве этого мало?
Я его, как песок золотой, намывала,
собирала любовно, неутомимо,
по крупице, по капле, по искре, по блёстке,
создавала его из тумана и дыма,
принимала в подарок от каждой звезды и берёзки...
Сколько дней проводила за счастьем в погоне
на продрогшем перроне,
в гремящем вагоне,
в час отлёта его настигала
на аэродроме,
обнимала его, согревала
в нетопленном доме.
Ворожила над ним, колдовала...
Случалось, бывало,
что из горького горя я счастье своё добывала.
Это зря говорится,
что надо счастливой родиться.
Нужно только, чтоб сердце
не стыдилось над счастьем трудиться,
чтобы не было сердце лениво, спесиво,
чтоб за малую малость оно говорило «спасибо».
Сто часов счастья,
чистейшего, без обмана...
Сто часов счастья!
Разве этого мало?
В Тушнова
ххххх хххх ххххх
И всё-таки я с тобою,
И всё-таки ты со мною,
Зажатые шумною толпою,
Придавленные тишиной.
И всё-таки мы родные,
А это нельзя не сберечь,
И все-таки мы иные,
Чем были до наших встреч.
У памяти столько заначек,
Что хватит их нам наперёд,
И кто-то из нас заплачет,
Когда из нас кто-то умрёт.
ххх ххх ххх
Окно выходит в белые деревья.
Профессор долго смотрит на деревья.
Он очень долго смотрит на деревья
и очень долго мел крошит в руке.
Ведь это просто – правила деленья!
А он забыл их – правила деленья!
Забыл – подумать – правила деленья!
Ошибка! Да! Ошибка на доске!
Мы все сидим сегодня по-другому,
и слушаем и смотрим по-другому,
да и нельзя сейчас не по-другому,
и нам подсказка в этом не нужна.
Ушла жена профессора из дому.
Не знаем мы, куда ушла из дому,
не знаем, отчего ушла из дому,
а знаем только, что ушла она.
В костюме и немодном и неновом, –
как и всегда, немодном и неновом, –
да, как всегда, немодном и неновом, –
спускается профессор в гардероб.
Он долго по карманам ищет номер:
"Ну что такое? Где же этот номер?
А может быть, не брал у вас я номер?
Куда он делся? – Трёт рукою лоб. –
Ах, вот он!.. Что ж, как видно, я старею,
Не спорьте, тетя Маша, я старею.
И что уж тут поделаешь – старею..."
Мы слышим – дверь внизу скрипит за ним.
Окно выходит в белые деревья,
в большие и красивые деревья,
но мы сейчас глядим не на деревья,
мы молча на профессора глядим.
Уходит он, сутулый, неумелый,
под снегом, мягко падающим в тишь.
Уже и сам он, как деревья, белый,
да, как деревья, совершенно белый,
ещё немного – и настолько белый,
что среди них его не разглядишь.
1955
ВАДИМ ЕГОРОВ.
ДВЕ ВАРИАЦИИ НА ГРУСТНУЮ ТЕМУ
Энный десяток лет разменяв,
мучаюсь – в бренной жизни земной
как же ты будешь жить без меня,
как же ты будешь жить не со мной?
Там, где архангелы в трубы трубят,
в бездне – кромешной, лазурной, любой –
как же я буду быть без тебя,
как же я буду плыть над тобой?
Там, где лишь тени светлых годин,
там, где в минуты рассвета – закат,
где же я буду рыскать один…
как же я буду… как же я … как…
-------------------------
Дарованных мне лет промчалась рать,
мне скоро то ли ввысь, то ли ко дну,
но мне уже не страшно умирать –
мне страшно оставлять тебя одну.
Отныне у меня одна беда:
больничную простынку теребя,
не страшно мне уже уплыть туда –
мне страшно там остаться без тебя.
Но верю, что однажды вдалеке
на млечной нескончаемой реке
мне явится твой контур дорогой
с кастрюлькою борща в одной руке
и миской холодца в руке другой…
ххх ххх ххх
ОЧЕРЕДЬ ЗА СЧАСТЬЕМ
"Привычка свыше нам дана,
Замена счастию она", -
Писал поэт в одной из глав.
Поэт велик, а значит - прав!
Но я хочу его поправить,
И от себя чуть-чуть добавить.
Я знаю, что привычка может
Заменой быть несчастью тоже.
Привыкнуть можно ко всему:
К весне в сиреневом дыму,
К осенним ржавым кленам, лужам,
К тому, что кто-то был так нужен,
Жестоко предал вас в финале...
А вас давно предупреждали.
Но вы все не хотели вникнуть,
Придется к этому привыкнуть.
Негромко тикают часы,
Струится свет из лампы тусклой.
И привыкаешь к новой грусти
В начале темной полосы.
К тому, что не с кем слова молвить,
Что стало некому готовить,
Что по ночам почти не спится,
А утром ломит поясницу.
Кто другом был, тот стал не другом,
Хоть и везуч не по заслугам.
Что мог звонить почаще кто-то,
Но ведь у всех свои заботы...
Весы и зеркало не льстят,
Часы ползут, а дни летят.
И затянулись холода.
И ничего... и никогда...
Но всё же верю я Поэту,
А значит тьма - начало света.
А ночь она - к утру дорога.
И сделать надо так немного:
Про одиночество забыть,
Свою свободу полюбить.
Сходить в кино, наряд примерить.
А главное - во что-то верить.
И утром солнце нас разбудит,
Ведь мы доверчивые люди.
Привыкнув к бедам и напастям,
Встаем мы в очередь за счастьем!
И я привыкла ко всему,
И не бросаюсь зря словами,
За счастьем очередь займу.
Кто тут последний?
Я - за вами!
Татьяна Ф
Таня, а я и не знала, что Юрский еще и поэт.
В молодости не поняла бы, а сейчас прочитала и вздохнула,
любовь прекрасна всегда, а с возрастом еще прекрасней, потому что проверена временем.
ххх хххх хххх
Как без тебя, как?
Был ты синицей в руках.
Что без тебя я?
Словно земля ничья...
Стонет моя боль...
Я бы пошла за тобой.
Шла бы, закрыв глаза.
Тихая, как слеза.
Мне без тебя как
Птицей стать в облаках?
Реять в ночной темноте -
крылья уже не те.
Злую печаль пью,
Злюсь на судьбу свою.
Вижу её свет -
Есть ты там, или нет?
Мечется мой крик,
Он от других скрыт.
Боль отдается в висках...
Как без тебя, как?..
Р.Рождественский,1982 (из поэмы "Ожидание")
Есть время природы особого света,
неяркого солнца, нежнейшего зноя.
Оно называется
бабье лето
и в прелести спорит с самою весною.
Уже на лицо осторожно садится
летучая, легкая паутина...
Как звонко поют запоздалые птицы!
Как пышно и грозно пылают куртины!
Давно отгремели могучие ливни,
всё отдано тихой и темною нивой...
Всё чаще от взгляда бываю счастливой,
всё реже и горше бываю ревнивой.
О мудрость щедрейшего бабьего лета,
с отрадой тебя принимаю... И всё же,
любовь моя, где ты, аукнемся, где ты?
А рощи безмолвны, а звезды всё строже...
Вот видишь - проходит пора звездопада,
и, кажется, время навек разлучаться...
...А я лишь теперь понимаю, как надо
любить, и жалеть, и прощать, и прощаться.
О. Берггольц .
Отредактировано Майя Г (10-04-2019 21:10:14)
Смирение, терпение и кротость
Смирение, терпение и кротость –
Немного позабытые слова.
Мы чаще проявляем нрав и гордость
И знаем хорошо свои права.
Но благодать Иисуса нас находит
В молитве, в покаянии, в тиши.
Когда прощение дождем омоет
Все уголки страдающей души.
Смирение, терпение и кротость –
Такие нам знакомые слова.
Но между делом и словами – пропасть,
Как будто жертвы не было Христа.
А Он явил любовь и милосердие,
Прощал других. И мы должны прощать.
Со страхом, упованием, усердием
Теперь свое спасенье совершать.
Смирение, терпение и кротость…
Ты научи меня, мой Бог, молю.
И пусть уходит ропот, гнев и твердость,
С Тобой, я верю, многое смогу.
Девочки, всем большое спасибо за замечательную подборку стихов. 
В пятнадцать лет, продутый на ветру...
Леонид Филатов.
В пятнадцать лет, продутый на ветру
Газетных и товарищеских мнений,
Я думал: «Окажись, что я не гений, —
Я в тот же миг от ужаса умру!..»
Садясь за стол, я чувствовал в себе
Святую безоглядную отвагу,
И я марал чернилами бумагу,
Как будто побеждал ее в борьбе!
Когда судьба пробила тридцать семь.
И брезжило бесславных тридцать восемь,
Мне чудилось — трагическая осень
Мне на чело накладывает тень.
Но точно вызов в суд или собес,
К стеклу прижался желтый лист осенний,
И я прочел па бланке: «Ты не гений!» —
Коротенькую весточку с небес.
Я выглянул в окошко — ну нельзя ж,
Чтобы в этот час, чтоб в этот миг ухода
Нисколько не испортилась погода,
Ничуть не перестроился пейзаж!
Все было прежним. Лужа на крыльце.
Привычный контур мусорного бака.
И у забора писала собака
С застенчивой улыбкой на лице.
Все так же тупо пялился в окно
Знакомый голубь, важный и жеманный..
И жизнь не перестала быть желанной
От страшного прозренья моего....
1984г.
Памяти Ю.Визбора
На маленькой яхте под ветром попутным
Я вышел в далёкий вояж.
Я очень удачно развёл по каютам
Её небольшой экипаж,
Который спросонья налаживал парус,
Слегка всё на свете кляня...
Ведь весь экипаж, исключая гитару,
Как есть состоит из меня.
А море то ясным, то грозным бывает,
То бешеным, чёрт побери!
Шторма заливают. Ветра задувают.
И я завываю внутри.
Но думаю, грешный, что эта атака-
Не худшее горе из бед,
Поскольку не след раньше времени плакать,
Пока за кормою есть след.
Пока я в каюте дрожу или парюсь,
Запутавшись в сетке широт,
Уносит меня мой единственный парус
Куда-то вперёд и вперёд,
Чтоб где-то явиться к нездешним приютам
В отчаянный чаечный зной...
Не бойтесь, ребята, я вас подожду там,
Хоть вам и не скоро за мной.
Простые, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она,-
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна.
Их речь уже немногословна,
Без слов понятен каждый взгляд,
Но души их светло и ровно
Об очень многом говорят.
В неясной мгле существованья
Был неприметен их удел,
И животворный свет страданья
Над ними медленно горел.
Изнемогая, как калеки,
Под гнетом слабостей своих,
В одно единое навеки
Слились живые души их.
И знанья малая частица
Открылась им на склоне лет,
Что счастье наше - лишь зарница,
Лишь отдаленный слабый свет.
Оно так редко нам мелькает,
Такого требует труда!
Оно так быстро потухает
И исчезает навсегда!
Как ни лелей его в ладонях
И как к груди ни прижимай,-
Дитя зари, на светлых конях
Оно умчится в дальний край!
Простые, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она,-
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна.
Теперь уж им, наверно, легче,
Теперь всё страшное ушло,
И только души их, как свечи,
Струят последнее тепло.
Н.Заболоцкий
Вы здесь » Радушное общение » Литературный раздел » Любимые стихи