ВЕТКА СИРЕНИ И ВРУБЕЛЬ

День все быстрее на убыль
катится вниз по прямой.
Ветка сирени и Врубель.
Свет фиолетовый мой.

Та же как будто палитра,
сад, и ограда, и дом.
Тихие, словно молитва,
вербы над тихим прудом.

Только листы обгорели
в медленном этом огне.
Синий дымок акварели.
Ветка сирени в окне.

Господи, ветка сирени,
все-таки ты не спеши
речь заводить о старенье
этой заблудшей души.

этого бедного края,
этих старинных лесов,
где, вдалеке замирая,
сдавленный катится зов,

звук пасторальной свирели
в этой округе немой...
Врубель и ветка сирени.
Свет фиолетовый мой.

Это как бы старенье,
в сущности, может, всего
только и есть повторенье
темы заглавной его.

И за разводами снега
вдруг обнаружится след
синих предгорий Казбека,
тень золотых эполет,

и за стеной глухомани,
словно рисунок в альбом,
парус проступит в тумане,
в том же, еще голубом.

И стародавняя тема
примет иной оборот...
Лермонтов. Облако. Демон.
Крыльев упругий полет

И, словно судно к причалу
в день возвращенья домой,
вновь устремится к началу
свет фиолетовый мой.

Юрий Левитанский

====

Как будто заблудившись в нежном лете,
Бродила я вдоль липовых аллей
И увидала, как плясали дети
Под легкой сеткой молодых ветвей.

И на лужайке этот резвый танец,
И сквозь загар пробившийся румянец,
И быстрые движенья смуглых рук
На миг заворожили все вокруг.

Алмазами казались солнца блики,
Волшебный ветерок перелетал
И то лесною веял земляникой,
То соснами столетними дышал.

Под ярко-голубыми небесами
Огромный парк был полон голосами,
И даже эхо стало молодым…
…Там дети шли с знаменами своими,
И Родина сама,
любуясь ими,
С улыбкою чело склонила к ним.

июль 1950 г
Павловск

В июле я видал роскошный отблеск рая:
Сжигал себя закат безумием цветным
И, радугой сплошной полнеба обнимая,
Сливался в алый луч над лесом голубым.

Не могут на земле соперничать с закатом
Ни яркостью — пион, ни нежностью — опал;
Дыханье притаив, волнением объятый,
Средь сонных скабиоз безмолвно я стоял.

Восторженной душой иль взором ослепленным,
Казалось, в небесах я Бога нахожу;
Хотелось в этот миг быть радостным, влюбленным,
Чтоб в поцелуе слить святую красоту.

Увы… Как надо мной фантазия глумится!..
Как здесь я одинок — заката бледный паж!..
Ты слишком хороша, вечерняя царица,
И слишком много грез рождает твой мираж.

Гляди, душа моя, и вы, мои надежды!
Ведь надо песни петь, ведь царствует любовь!
Я помню, я сомкнул задумчивые вежды,
И к сердцу прилила бушующая кровь.

Как эта красота меня очаровала!
Как жаждал я любви и как просил ея,
Молясь пред алтарем, где страстно догорало
Заката торжество, как и душа моя.

Как мучили меня сомненья и вопросы!
Вороны поднялись под тенью тонких туч;
Работники вдали свои точили косы,
Звучал далекий лай, блистал последний луч.

Как будто слыша вздох, я тихо обернулся,
И… я нашел ее, желанную мою…
Она близка была; я молча улыбнулся
И руки протянул, и понял, что люблю…

В Набоков

=====

Опять разгулялись витии —
шумит мировая орда:
Россия! Россию! России!..

Но где же вы были, когда
от Вены и до Амстердама
Европу, как тряпку кроя,
дивизии Гудериана
утюжили ваши поля?

Так что ж — всё прошло-пролетело,
всё шумным быльём поросло,
и слава, и доброе дело,
и кровь, и всемирное зло?

Нет, всё-таки взглянем сквозь годы
без ярости и без прикрас:
прекрасные ваши «свободы» —
что было бы с ними без нас?!

Недаром легли как основа
в синодик гуманных торжеств
и проповедь графа Толстого,
и Жукова маршальский жезл.

1975
С Куняев

Сорок градусов в тени.
Душно каждому цветочку,
Дурно каждому листочку,
Только комары одни
Да трескучие цикады
Этакой жарище рады.

Оборвать? Поставить точку,
Потушить навек огни?

Нет, поставлю многоточье…
Будут и другие дни
И прохладней и короче,
Будут и другие ночи.
Ну, и прочее и прочее —
Все переживу воочию.

Мне дышать не надоело,
Хоть «печален наш удел».
Жизнь приятнейшее дело
Изо всех приятных дел.

Я во сне и наяву
С наслаждением живу.
___________________
И Одоевцева

ххххх

До конца,
До тихого креста
Пусть душа
Останется чиста!

Перед этой
Жёлтой, захолустной
Стороной берёзовой моей,
Перед жнивой
Пасмурной и грустной
В дни осенних
Горестных дождей,
Перед этим
Строгим сельсоветом,
Перед этим
Стадом у моста,
Перед всем
Старинным белым светом
Я клянусь:
Душа моя чиста.
Пусть она
Останется чиста
До конца,
До смертного креста!

Н Рубцов