35 лет назад - 21 октября 1981 года в Японском море на подходе к проливу Босфор Восточный (Владивосток) погибла подводная лодка «С-178». В нее врезалось рефрижераторное судно, которое вел нетрезвый старпом, а трезвый капитан отдыхал... лёжа. Получив смертельный удар, подлодка легла на грунт на глубине 32 метра с огромной пробоиной в шестом отсеке.

По большому счету, аварийную ситуацию создал оперативный дежурный бригады кораблей ОВРа Приморской флотилии, разрешив выход «Рефрижератора-13» из бухты, а его помощник, прибыв с ужина, не задумываясь, «дал добро» на вход «С-178» в бухту Золотой Рог, почему-то забыв передать на нее информацию о выходящем судне...

После рокового удара семь человек, находившиеся на мостике, включая командира ПЛ - капитана 3 ранга Валерия Маранго, оказались за бортом. Личный состав кормовых отсеков погиб практически сразу. В носовых - остались несколько офицеров и два десятка матросов. Командование принял старший помощник - капитан-лейтенант Сергей Кубынин.

Вместе с командиром БЧ-5 капитан-лейтенантом Валерием Зыбиным они приняли решение вывести уцелевшую часть экипажа через трубу торпедного аппарата. Однако людей в носовом торпедном отсеке оказалось гораздо больше штатного состава и спасательных комплектов ИДА-59 для выхода из затонувшей подлодки на всех не хватало... Тем временем командование ТОФ развернуло спасательную операцию, и появилась надежда, что спасатели смогут передать недостающие «идашки» на борт.

Ждать пришлось трое суток. Темнота, холод, отравленный воздух... Время тянулось убийственно долго. Силы подводников таяли, несмотря на то, что это были молодые крепкие ребята 19-20 лет. Кубынин был самым старшим – ему перевалило за 26 лет. Как старший по возрасту, званию и должности, он был просто обязан воодушевить подчиненных, вернуть им надежду на лучшее... Построив в кромешной тьме личный состав, Кубынин зачитал приказ о повышении всем званий и классности на одну ступень, не поленившись сделать соответствующую запись в военные билеты и закрепить ее при тусклом мерцающем свете аварийного фонаря корабельной печатью...

После этого каждому моряку был вручен знак «За дальний поход» (коробку с ними случайно обнаружили во втором отсеке). Настроение в полузатопленном отсеке резко поднялось, все мгновенно забыли о температуре и воспалении легких, которым на третьи сутки уже болели все поголовно.

Наконец, получив недостающие комплекты ИДА от спасателей, прибывших к месту трагедии на подлодке-спасателе «Ленок». Кубынин и Зыбин начали выпускать моряков на «Свет божий». Люди тройками заползали в торпедный аппарата, который затем задраивался, заполнялся водой, после чего открывалась передняя крышка. А на выходе из аппарата, ребят поджидали водолазы, препровождавшие их в декомпрессионную камеру на борту лежащего на грунте по соседству «Ленка». Тех же, кто по той или иной причине, всплывал на поверхность, подвергали той же процедуре в барокамере надводного судна...

Самым последним, как и подобает командиру корабля, покинул «С-178» Сергей Кубынин. И сделать это одному человеку было чертовски сложно! Предстояло затопить первый отсек и, дождавшись, когда вода достигнет казенной части торпедного аппарата, нырнуть в него и проползти 7 метров железной трубы калибром 533 мм… Гул в воспаленном мозгу, работа на пределе человеческих сил и откровение на выходе из аппарата… вокруг никого! Как позднее выяснилось, спасатели даже предположить не могли, что последний оставшийся на борту сможет покинуть подлодку самостоятельно и… поставили на нем крест, свернув операцию! Кубынин выбрался на надстройку, решив добраться до рубки, а уж затем всплывать на поверхность. Не получилось - потерял сознание, и гидрокостюм вынес его на поверхность... Его чудом заметили среди волн со спасательного катера.

Сергей пришел в себя в барокамере на спасателе «Жигули». В вену правой руки была воткнута игла капельницы, но боли он не ощущал - находился в полной прострации. Врачи поставили ему семь диагнозов: отравление углекислотой, отравление кислородом, разрыв легкого, обширная гематома, пневмоторакс, двусторонняя пневмония, порванные барабанные перепонки… По-настоящему он пришел в себя, когда увидел в иллюминаторе барокамеры лица друзей и сослуживцев: они беззвучно что-то кричали, улыбались. Не испугавшись строгих медицинских генералов, ребята пробились-таки к барокамере...

Потом был госпиталь. В палату к Кубынину приходили матросы, офицеры, медсестры, совсем незнакомые люди; пожимали руку, благодарили за стойкость, за выдержку, за спасенных матросов, дарили цветы, несли виноград, дыни, арбузы, мандарины. Это в октябрьском-то Владивостоке! Палату, где лежал Кубынин, в госпитале прозвали «цитрусовой»...

Сергей Кубынин совершил в своей жизни, по меньшей мере, три подвига. Первый, офицерский, когда возглавил уцелевший экипаж на затонувшей подводной лодке; второй - гражданский, когда, спустя годы, сумел добиться, чтобы на Морском кладбище Владивостока был приведен в порядок заброшенный мемориал погибшим морякам «С-178». Наконец, третий, чисто человеческий подвиг - он взял на себя заботу об оставшихся в живых сослуживцах.

Сегодня им уже немало лет, и та передряга, со всеми ее медицинскими последствиями, ударила по организму самым сокрушительным образом. Бывшие матросы и старшины обращаются к нему как к своему пожизненному командиру, которому верили тогда, у смертной черты, которому верят и сегодня, зная, что только он и никто другой спасет их от бездушия и произвола военкоматских и медицинских чиновников. И он спасает их, пишет письма в высокие инстанции, хлопочет, и… заставляет-таки государство делать то, что оно обязано делать без дополнительных воззваний к президенту и высшей справедливости.

Сегодня, особенно после трагедий атомных подводных лодок «Комсомолец» и «Курск», стало ясно – то, что совершили капитан-лейтенанты Сергей Кубынин его механик Валерий Зыбин в октябре 1981 года, не удалось повторить никому. Разве что капитану 1 ранга Николаю Суворову, организовавшему выход своего экипажа из затопленного атомохода «К-429».

Наградной лист на звание Героя России, подписанный видными адмиралами нашего флота, включая бывшего Главкома ВМФ СССР адмирала флота Владимира Чернавина, так и остался под сукном у чиновников Наградного отдела...

Сегодня мало кто знает об этом подвиге... И, тем не менее, мы помним своих героев. Мы знаем Сергея Кубынина! Ныне наш Герой служит в МЧС, несет свои вахты в должности оперативного дежурного МЧС Юго-Западного округа Москвы. Он по-прежнему остается Спасателем в полном смысле этого слова!

_________________________________________________
Рустем Шарафисламов

КОМПОЗИТОР АЛЕКСЕЙ ЭКИМЯН

В 70-е он возглавлял ГУВД Московской области, был начальником угрозыска.

Днем ловил бандитов, а вечерами писал музыку.

«Снегопад» Брегвадзе, «Не надо печалиться», — визитная карточка «Самоцветов», «Я хочу, чтобы песни звучали», «Вот и встретились два одиночества» в исполнении Кикабидзе и еще много-много песен, которые брали в свой репертуар Кобзон, Магомаев, Зыкина, Лещенко, Мулерман…

Один из лучших сыщиков страны был еще и одним из самых любимых народом композиторов.

Ни одна «Песня года» не обходилась тогда без его хитов.

Представить страшно мне теперь,

Что я не ту открыл бы дверь,

Другой бы улицей прошел,

Тебя не встретил, не нашел… — неслась изо всех радиоточек Советского Союза «Случайность» в исполнении незабвенной Герман.

А написал ее специально для Анны самый молодой генерал-майор милиции (моложе был только Чурбанов, зять Брежнева) Алексей Экимян.

И не только написал, но и сам сочинил партитуру для всех инструментов оркестра Юрия Силантьева, во время записи песни на фирме «Мелодия».

Вчера мы отмечали бы его 85-летие, но, к сожалению, Алексей Гургенович умер, не дожив и до 55, не перенеся третьего инфаркта.

Работа в милиции, как и профессия актера, здоровья не прибавляет…(((

Алексей Экимян вырастил двух прекрасных сыновей – Михаила и Рафаэля.

Михаил стал композитором. А Рафаэль – милиционером.

Как отец.

Биография

Алексей Экимян родился в Баку в 1927 году, когда его матери было 16 лет. Отец оставил семью. Рос в семье брата матери — военного.
В 1933 году в Ереване Экимян, кроме обычной школы стал учиться в музыкальной, играл на скрипке, однако продолжить образование ему не удалось.
С началом Великой Отечественной войны бросил образование в обеих школах и, чтобы прокормиться, работал на железной дороге.
С 1944 года участвовал в восстановлении Харькова, где подружился с бывшими фронтовиками, которые посоветовали ему пойти работать в милицию. По их настоянию закончил в Харькове вечернюю школу.
В 1946 году вернулся в Ереван и пошёл работать в милицию. В 1947 году его направили учиться в среднюю школу милиции во Владимире.
В 1954 году прошёл конкурс и поступил в Высшую школу МВД СССР в Москве. Во время учёбы стал участвовать в художественной самодеятельности школы МВД, где познакомился с будущей женой Валентиной Михайловной Карповой, певшей в хоре.
В 1957 году для молодёжного международного фестиваля в Москве сочиняет первое произведение — «Фестивальный вальс», получившее на фестивальном конкурсе художественной самодеятельности МВД СССР 1-е место и Почётную грамоту.
С 1957 года, после окончания учёбы, — старший лейтенант, начальник Красностроительского отделения милиции Московской области. Далее руководил Бирюлёвским отделением милиции, городским отделам милиции в Серпухове. Бюст А. Экимяна в Цахкадзоре
В 1963 году подполковник, возглавил уголовный розыск Московской области. Благодаря своей принципиальности и умению наводить порядок на участках быстро сделал карьеру, дослужился до генеральского звания. Коллеги в погонах даже не представляли, что по вечерам он пишет музыку.
В 1969 году написал первую песню «Случайность» на стихи Е. Долматовского, прозвучавшую по радио только в 1975 году, благодаря исполнению и записи Анны Герман.
В 1970 году досрочно получает звание «генерал-майор милиции».
В 1973 году по предложению Арама Хачатуряна и Оскара Фельцмана А. Экимяна принимают в Союз композиторов СССР. Членский билет вручил лично первый секретарь Союза Тихон Хренников.
В марте 1973 года дал первый большой творческий вечер в московском Доме кино. В конце этого же года подал рапорт об отставке по болезни. Организует небольшой творческий коллектив, в составе которого выступает с концертами по стране. Знакомится с Робертом Рождественским, с которым начинает сотрудничать.
В 1980 году вышла пластинка «Пожелание» с двенадцатью песнями Экимяна в исполнении Вахтанга Кикабидзе.
Прожив две судьбы — генеральскую и композиторскую, А. Экимян оставался скромным человеком. Так, многие знакомые Экимяна только после его смерти узнали о его огромной славе в Армении. Ещё в начале 1970-х годов, создав несколько армянских циклов — около 80 песен на слова армянских поэтов, — он стал в Армении национальным героем. В те же годы Алексей Гургенович получил звание заслуженного деятеля искусств Армении.
Песни Экимяна исполняли Анна Герман, Людмила Зыкина, Иосиф Кобзон, Вахтанг Кикабидзе, Муслим Магомаев, Лев Лещенко, Николай Гнатюк, Георгий Минасян, Лусине Закарян, София Ротару, Нани Брегвадзе, ансамбли «Самоцветы», «Пламя», «Арника» и другие популярные исполнители.
Алексей Гургенович перенёс три инфаркта. На состояние здоровья повлияли сложность его работы в угрозыске, а также творческие метания композитора.
Экимян скончался скоропостижно 24 апреля 1982 года в госпитале МВД, не дожив до 55 лет. Причиной смерти стала болезнь сердца.
По настоянию правительства Армении похоронен в Ереване — в Пантеоне особо почитаемого в городе Тохмахского кладбища.
На изображении может находиться: 2 человека, люди сидят и в помещении

Самый грустный клоун в СССР и любимый артист Высоцкого: от непонимания на родине до международного признания.

Сам Марсель Марсо называл его гением пантомимы и «великим поэтом движения», Владимир Высоцкий считал его талантливым артистом и своим другом, чешские журналисты писали, что это клоун «с осенью в сердце». Это был единственный в СССР клоун-лирик, интеллектуал, романтик и философ – Леонид Енгибаров. Он не считал своей главной задачей рассмешить людей, для него куда важнее было заставить их задуматься. Многие не воспринимали такого подхода, Никулин сначала его критиковал, а позже признал уникальность его таланта. В 29 лет он стал лучшим клоуном Европы, а в 37 безвременно скончался от разрыва сердца.
Енгибаров разрушил традиционные представления о клоунах – он выступал без яркого грима, красного носа и рыжих париков. За все выступление он не произносил ни слова, но молчание было красноречивей любых слов. Сначала его репризы не имели шумного успеха – зрители приходили в цирк развлекаться и смеяться, и мало кто мог оценить щемящие лирические постановки. Клоун-философ разочаровывал публику.

Даже Юрий Никулин не сразу смог оценить его уникальный талант. Позже он вспоминал: «Когда я увидел его в первый раз на манеже, мне он не понравился. А спустя три года, вновь увидев его на манеже Московского цирка, я был восхищен. Он потрясающе владел паузой, создавая образ чуть-чуть грустного человека, и каждая его реприза не просто веселила, забавляла зрителя, нет, она еще несла и философский смысл. Енгибаров, не произнося ни слова, говорил со зрителями о любви и ненависти, об уважении к человеку, о трогательном сердце клоуна, об одиночестве и суете. И все это он делал четко, мягко, необычно».

Международное признание Енгибаров заслужил в достаточно раннем возрасте – всего в 29 лет он стал лучшим клоуном Европы, когда на Международном конкурсе клоунов в Праге он получил первую премию – кубок Э. Басса. После этого и на родине его ждал успех: Енгибаров выступал не только в цирке, но и на эстраде с «Вечерами пантомимы», снимался в кино, много гастролировал.
Енгибаров дружил с Высоцким, Марина Влади в книге «Владимир, или Прерванный полет» называла его одним из самых любимых артистов поэта и так о нем сама отзывалась: «Он молод, в нем все прекрасно. Он тоже своего рода поэт, он заставляет смеяться и плакать публику – и детей и взрослых. Этот волшебник украл пальму первенства у стареющего Олега Попова и других традиционных ковровых клоунов. Он работает в минорных тонах. Никаких тортов с кремом в лицо, красных носов, полосатых штанов, огромных ботинок. Разбивая тарелки, он переключает публику с бешеного хохота на полную тишину, а потом удивляешься, что у тебя стоит ком в горле, – и вот уже люди вынимают носовые платки, чтобы украдкой вытереть слезы».

Перед смертью ему удалось осуществить мечту – создать эстрадный театр пантомимы. Наверняка Енгибаров реализовал бы еще множество креативных проектов, но он не смог пересечь роковой для многих творческих людей рубеж – 37 лет. Знаменитый клоун, один из лучших в СССР, скоропостижно скончался от разрыва сердца.
Высоцкий тяжело переживал его уход. Марина Влади вспоминала: «Однажды тебе звонят, и я вижу, как у тебя чернеет лицо. Ты кладёшь трубку и начинаешь рыдать, как мальчишка, взахлёб. Я обнимаю тебя, ты кричишь: «Енгибаров умер! Сегодня утром на улице Горького ему стало плохо с сердцем, и никто не помог – думали, что пьяный!». А спустя 8 лет в тот же день – 25 июля – скончался и сам Высоцкий.