/ много буковок,  но.../

Ксения Асеева и Анатолий Зверев:
«Старуха, я тебя люблю!»

Муза была почти на сорок лет старше художника.
Пожилая светская дама, вдова друга Маяковского последние 17 лет своей жизни провела рядом с андеграундным живописцем.
Лиля Брик писала про них так:
«Синяковых пять сестер. Каждая из них по-своему красива.
Жили они раньше в Харькове, отец у них был черносотенец, а мать человек передовой и безбожница.
Дочери бродили по лесу в хитонах, с распущенными волосами и своей независимостью и эксцентричностью смущали всю округу.
Все пятеро были умны и талантливы.
В их доме родился футуризм.
Во всех них поочередно был влюблен Хлебников, в Надю — Пастернак, в Марию — Бурлюк, на Оксане женился Асеев».

Ксения Синякова, или, как ее называли, Оксана, была женой поэта Николая Асеева, а в почтенном возрасте – музой андеграундного художника Анатолия Зверева.
Со всех сторон положительный Асеев, лауреат Сталинской премии, воспевал молодость Оксаны:
Я не могу без тебя жить!
Мне и в дожди без тебя — сушь,
Мне и в жару без тебя — стыть.
Мне без тебя и Москва — глушь.

Асоциальный Зверев рисовал ее старость.
Он видел в этой старой даме красивую голубоглазую девушку с длинными косами, по которой сходили с ума поэты 20-х годов, ревновал ее, мучил и совершенно не мог без нее обходиться.

Асеев 
Ксения Синякова родилась в 1892 году в Харькове и училась в музыкальном училище, когда в Харьков приехал Николай Асеев, поступать в университет.
Она была прекрасна. А он, Он был в сером костюме, гладко причесан, бледный, голубоглазый. И такой вежливый, что мне показалось, будто бы он подошел ко мне почти на цыпочках!
Асеев узнал, что в доме Синяковых любят искусство и стал к ним заходить. Окончив музыкальное училище Оксана уехала в Москву, поступать в консерваторию.
Через несколько лет Асеев сделал ей предложение. Обвенчались в маленькой деревенской церкви, преодолев сопротивление священника: больно уж молода невеста.

С Асеевым Оксана прожила почти 50 лет, была очень счастлива и бесконечно любима. В разлуке он писал ей вот такие письма:
«Вот я надел твой халат, и ты меня будто обняла. И я хожу по комнате, слушая последние известия. Люблю тебя так, как никогда. Люблю тебя, люблю в тысячу раз больше, чем можно это написать…».
Оксана во всем поддерживала мужа, всегда о нем заботилась и была идеальной писательской женой.
Асеев и она - это была, и правда, чудесная пара. На фоне многих писательских семей они выделялись порядочностью и достоинством: сторонились интриг и склок, не писали доносов, не предавали себя и других, и всегда были друг для друга надежным тылом.

Зверев
После смерти Николая Асеева Оксана держалась с большим достоинством. В ней и на ее восьмом десятке была видна красавица и светская дама.
Она никогда не болтала с соседками на лавочке своего писательского дома, была со всеми по-королевски вежлива и очень добра.
Занималась литературным наследием мужа и, кажется, ничем больше особенно не заинтересовалась.
И вот по Москве поползли слухи – эта Прекрасная Дама начала роман с художником Анатолием Зверевым, который был на 39 лет моложе
Был это роман, или все дело в сострадании доброй души к погибающему таланту, никто точно не знает.
Вроде бы все началось так: два пьяных богемных художника решили зайти в гости к известнойт всей Москве Ксении Михайловне Асеевой.
Пожилая дама встретила их с доброжелательным любопытством, пригласила в свою квартиру, набитую антиквариатом и картинами в солидных рамах, усадила за прекрасно сервированный стол.
Тридцатисемилетний Зверев, одетый в какие-то лохмотья, смотрел на нее во все глаза и вдруг воскликнул:
Старуха, я тебя люблю!».

Так начались эти поразительные отношения.
Через пару дней даже ангельское терпение Оксаны лопнуло, она отправила художника идти, откуда пришел. Вскоре он вернулся, засел у нее под дверью, как в засаде, кричал, что не может без нее жить.
Оксане было стыдно перед соседями, и она снова пустила пьяного гения к себе.
Весной увезла его на дачу. Там гений стал гораздо меньше пить и гораздо больше работать.
Он бесконечно рисовал Оксану, рисовал какие-то странные дачные натюрморты, автопортреты…
Осенью вернулись в Москву, и Оксана снова поселила художника у себя.
Они не хотели никого эпатировать и ничего не придумывали.
Они и правда были нужны друг другу. Зверев писал Оксане трогательные стихи:
Здравствуй, солнышко, мой свет,
голубая с тенью.
У любви один ответ -
здравствуй, Ксения.
...Здравствуй, розочка и цвет,
незабудка милая.
Мой всегда тебе совет
взять меня из Свиблова.
Но, конечно, эта пара была идеальным поводом для сплетен.
За ними шпионили, о них говорили, ханжески поджимая губы, ахая и закатывая глаза.
Тем более, что художник демонстративно и дико ревновал Ксению Михайловну к памяти Асеева, устраивал дикие дебоши, выбрасывал в окно его портреты и книги.
Соседи вызывали милицию. Оксана трогательной старушкой бежала за милиционерами, просила обращаться со Зверевым помягче:
- Он великий русский художник, пожалуйста, не делайте ему больно, берегите его руки!
Иногда Оксана не выдерживала и выгоняла художника, иногда он надолго исчезал сам, но всегда возвращался, изрядно потрепанный и опустившийся. Ксения Михайловна возвращала его к жизни и преданно заботилась о нем, как когда-то о больном Асееве.
Как-то раз за одну ночь Зверев написал своей Музе пятьдесят писем и потом шел по городу, опускал их во все почтовые ящики, которые попадались по дороге.
Когда Ксения Михайловна в 1985 году умерла, Зверев страшно горевал.
Она была самой большой привязанностью в его богемно-анархической жизни, и они были вместе 17 лет.
Художник пережил свою Музу только на год и умер в 55 лет, оставив более 30 тысяч работ.
Зверева называли русским Ван Гогом, символом нового, свободного искусства и одним из самых ярких художников-авангардистов ХХ века.
Ему трудно было справиться с жизнью, а без Оксаны стало и вовсе невозможно. Художник говорил про нее:
«Она для меня как Богородица, и мать, и жена, и дочь».

кратенько о Лоренцо да Понте
(урождённый Эмануэле Конельяно)

Он был приятелем Казановы и сторонником идей Руссо, впрочем, модных тогда в Европе.
И настолько свободомыслящий и свободолюбивый, что Венецию ему пришлось покинуть и оказаться в Вене.
Где благодаря рекомендации  Антонио Сальери он стал придворным либреттистом.
Здесь он стал автором трёх самых известных либретто, положенных на музыку Моцартом: "Свадьба Фигаро", "Дон Жуан" и "Так поступают все".
На его счету также либретто к операм Сальери ("Талисман", "Богач на день", "Аксур, царь Ормуза", "Пастырь верный", "Цифра"), Йозефа Вайля, Висенте Мартина-и-Солера и других композиторов.
В 1790 г. из-за сокращения финансирования да Понте потерял работу и уехал в Триест, где познакомился со своей будущей женой, англичанкой Нэнси Грал.
Жил в Праге и Дрездене, Париже и Лондоне.
Тринадцать лет проработав с забытыми ныне композиторами, да Понте в 1805 году эмигрировал в Америку.
Здесь он обрёл вторую родину, признание и уважение.
В Америке Лоренцо да Понте перевел несколько английских произведений на итальянский язык, написал мемуары – "Воспоминания Лоренцо Да Понте из Ченеды, им самим написанные" (1823–1827).
Он преподавал итальянскую словесность в Колумбийском университете в Нью-Йорке и был первым католическим священником на кафедре Университета.
В 1826 он выступил организатором первого исполнения оперы "Дон Жуан" в Америке
Ло­рен­цо Да Пон­те умер в уни­зитель­ной бед­ности в нес­коль­ких квар­та­лах от за­коло­чен­но­го зда­ния сво­его те­ат­ра.
Не обоз­на­чен­ная мо­гила его на од­ном из нью-й­орк­ских клад­бищ со вре­менем за­теря­лась.
Та­кая же пос­мер­тная ис­то­рия ког­да-то слу­чилась и с его дру­гом Мо­цар­том.

/подробнее
https://www.krugozormagazine.com/show/mozart.79.html   /

Отредактировано Татьяна Ф (12-03-2021 14:50:33)

Татьяна Ф
Вчера после этой статьи перечитала о Пикассо. О женах, детях. Многое до этого слышала на экскурсиях, и читала. Женщины вокруг него были удивительные. Что их заставляло так любить его... Первая жена Ольга Хохлова до самой смерти не давала развода, вторая молоденькой девочкой влюбилась в старика, да на всю жизнь...

«Древо потомков» Пабло Пикассо.

В них двоих ушедшая Россия.
Две удивительнейшие женщины, незаурядные личности, которых так не хватает нынешнему бездуховному веку. 
Коренные москвички- Евгения Филипповна Кунина(1898-1997)  и Анастасия Ивановна Цветаева(1894-1993).

Имя Анастасии Ивановны, писательницы,  дочери  Ивана Цветаева - основателя музея  изобразительных искусств имени Пушкина и младшей сестры Марины Цветаевой - широко известно.
А вот жизнь и судьба Евгении Филипповны, ближайшей подруги Анастасии Цветаевой не очень известна. 
А между тем это была талантливейшая женщина, любимая ученица Валерия Брюсова, близкий друг Бориса Пастернака и Аделины  Адалис. 
Ее переводы классиков французской литературы- Виктора Гюго,  Альфреда де Мюссе,  Ромена Роллана, Луи Арагона-давно признаны классикой литературного перевода.
В начале 20-хх годов Евгения Кунина вместе со своим братом  Иосифом Куниным написали  роман "Октаэдр", который будет опубликован впервые в 1992 году и имя Евгении Филипповны откроет литературная общественность.
В 1994 году, будет опубликован сборник стихов Евгении Куниной " Самое дорогое".
Именно у Куниной долгие годы жила  Анастасия Цветаева, вернувшаяся из лагерей и которой негде было жить.
Две русские дворянки во всем поддерживали и помогали друг другу, никогда не теряя веру в добро и в людей.
Своим примером они показывали, что в любых ситуациях прежде всего нужно оставаться человеком.
Они обе прожили почти целый век ,пережив вместе с ним его чудовищные  потрясения и вместе с тем остались верны своему главному принципу - уметь любить.

***
И тишина зашла тогда
И время замерло на время
И жизни тягостное бремя
Всплыло как талая вода.

О благотворность тишины,
Когда она ещё не вечность,
Когда она нужна сердечно,
Как детям творческие сны.

И на меня тогда нашло
Такое светлое мгновенье..
И благодатное движенье
Душе замёрзшей помогло.

   Е. Кунина

Гюльчатай
Спасибо за стихи.
Тронули до слёз.

ЛИЗАНЬКА.

«Тысячу раз может любить человек, но только один раз он любит»...
Куприн написал это уже в конце жизни:
у него все так и было.
Он непрерывно влюблялся с детства до старости, но любил только один раз – свою вторую жену  Лизаньку.
За первую любовь Сашу Куприна выпороли: он так увлекся своей партнершей по танцам в сиротском доме, что это встревожило воспитателей.
Свою последнюю влюбленность пожилой писатель скрывал от всех – известно только, что он так и не решился подойти к этой даме, сидел в баре и писал стихи:
И никто на свете не узнает,
Что годами каждый час и миг
От любви томится и страдает
Вежливый внимательный старик.

В промежутке между детской влюбленности и последним «бесом в ребро» было множество увлечений, случайных связей, две жены и одна любовь.
Нормальные женщины, десять раз подумают, прежде чем сблизиться с мужчиной купринского темперамента, и скорее всего, так и не сблизятся.
Он не просто много пил – это было непрерывное буйное веселье.
Он мог на неделю пропасть у цыган, отбить безумную телеграмму царю и получить в ответ участливое: «Закусывайте», мог вызывать в ресторан хор из монастыря...
Таким писатель приехал в столицу в 1901 году, и Бунин повез его знакомить с издательницей журнала «Мир божий» Александрой Давыдовой.
Дома была только ее дочь, Муся, Мария Карловна, хорошенькая слушательница бестужевских курсов.
Куприн смутился и спрятался за спину Бунина. Они приехали на следующий день, остались пообедать.
Куприн не сводил глаз с Муси и не замечал девушку, которая помогала горничным, Лизу, родственницу Мамина-Сибиряка. Как и Куприн, Лиза Гейнрих была сиротой, Давыдовы взяли ее на воспитание.
Обеим девушкам в этой комнате было суждено стать женами писателя, родить от него детей...
Одна из них будет суровым Преследователем Куприна, вторая – Спасателем.
Муся, очень умная девушка, сразу поняла, что Куприн станет большим писателем.
Через три месяца после знакомства она вышла за него замуж. Александр Иванович любил Мусю пылко, страстно и долго плясал под ее дудку. В 1905 году Куприн издал «Поединок», его слава гремела на весь мир.
И он умудрялся совмещать писательство с безумным разгулом.
По столице ходил такой стишок: «Если истина в вине, то сколько истин в Куприне?».
Лиза на это время пропала из поля зрения Куприна.
Потом писатель узнал: она работала в полевом госпитале на Русско-японской войне, награждена медалями, едва не вышла замуж.
Ее жених сильно избил солдата – Лиза пришла в ужас и хотела покончить с собой. 
Она вернулась в столицу: строгая, похорошевшая. Когда маленькая дочка Куприных заболела дифтеритом, Лиза кинулась ее спасать. Она не отходила от детской кроватки. Мария Карловна сама пригласила Лизу поехать с ними на дачу.
Там все и случилось: однажды Куприн обнял девушку, прижал к груди и простонал: «Я больше всего на свете, больше семьи, себя, всех моих писаний люблю вас».
Лиза вырвалась, убежала, уехала в Петербург, нашла больницу на окраине и устроилась на работу в самое сложное и опасное отделение – инфекционное.
Через некоторое время там ее нашел друг Куприна: «Только вы можете спасти Сашу от пьянства и скандалов! Его грабят издатели, а он губит себя!»
Эта задача была посложнее работы в инфекционном отделении.
Лиза два года жила с Куприным, официально женатым на Марии Карловне, а когда он все-таки добился развода, то оставил первой жене все имущество и права на издание всех произведений.
Лиза и Куприн прожили вместе 31 год, до самой смерти писателя.
Первые годы они жили очень трудно, потом материальная сторона вроде начала налаживаться, но в эмиграции снова были долги и нищета.
Чтобы помочь другу, Бунин отдал ему часть своей Нобелевской премии.
Куприн пытался бороться с пьянством, иногда «завязывал» на несколько месяцев, но потом все возвращалось: алкоголь, женщины, собутыльники...
В эмиграции, чтобы свести концы с концами, Лиза все время затевала какие-то проекты: открывала переплетную мастерскую, библиотеку.
Ей не везло, дела шли плохо, а помощи от мужа не было...
В 1937 году Куприны вернулись на родину. Писатель был тяжело болен, не мог писать, и Елизавета выбилась из сил, изыскивая средства спасти его от безысходной нищеты...
Последний год в России Лиза провела у постели умирающего мужа.
Ее жизнь прошла в служении Куприну, но что она получала взамен?
На свое шестидесятилетие, на третьем десятке совместной жизни, Куприн написал Лизе:
«Нет никого лучше тебя, ни зверя, ни птицы, никакого человека!»

"Художник питается своим детством всю свою жизнь..."

Андрей ТАРКОВСКИЙ

"Получилось так, что, по существу, меня воспитывала мать.
Отец с ней расстался, когда мне было три года.
Он скорее на меня действовал в каком-то биологическом, подсознательном смысле.
Хотя я далеко не поклонник Фрейда или даже Юнга… Отец имел на меня какое-то внутреннее влияние, но, конечно, всем я обязан матери.
Она помогла мне реализоваться.
Из фильма «Зеркало» видно, что мы жили, в общем, очень тяжело. Очень трудно жили. И время трудное было.
Когда мать осталась одна, мне было три года, а сестре полтора.
И нас она воспитывала сама.
Всегда была с нами.
Второй раз она уже не вышла замуж, всю жизнь любила нашего отца.
Это была удивительная, святая женщина и совершенно не приспособленная к жизни.
И вот на эту беззащитную женщину обрушилось всё.

Вместе с отцом она училась на Брюсовских курсах, но в силу того, что у неё уже был я и она была беременна моей сестрой, она не получила диплома. Мать не сумела найти себя как человек, имеющий образование, хотя я знаю, что она занималась литературой (в мои руки попали черновики её прозы). Она могла бы себя реализовать совершенно иначе, если бы не то несчастье, которое на неё обрушилось.
Не имея никаких средств к существованию, она стала работать корректором в типографии.
И работала так до самого конца.
Пока не получила возможности выйти на пенсию.
И я просто не понимаю, как ей удалось дать нам с сестрой образование.
Причём я кончил школу живописи и ваяния в Москве.
За это надо было платить деньги.
Откуда? Где она их брала?
Я кончил музыкальную школу.
Она платила учительнице, у которой я учился и до, и во время, и после войны.
Я должен был стать музыкантом. Но не захотел им стать.
Со стороны можно сказать: ну, конечно, были какие-то средства, раз человек из интеллигентной семьи, это естественно.
Но ничего естественного в этом нет, потому что мы ходили буквально босиком. Летом вообще не носили обуви, у нас её не было.
Зимой я носил валенки моей матери. В общем, бедность — это не то слово. Нищета! И если бы не мать…
Я просто всем обязан матери.
Она на меня оказала очень сильное влияние.
«Влияние» даже не то слово.
Весь мир для меня связан с матерью.
Я даже не очень хорошо это понимал, пока она была жива.
И только когда мать умерла, я вдруг ясно это осознал.
Я сделал «Зеркало» ещё при её жизни, но только потом понял, о чём фильм.
Хотя он вроде бы задуман был о матери, но мне казалось, что я делаю его о себе…
Лишь позже я осознал, что «Зеркало» — не обо мне, а о матери…"