- А нет ли у тебя, дедуля, каких-нибудь старых вещей. Мы бы купили.
– Вон, портки старые с дырявыми валенками под кроватью валяются. Могу и так отдать, забирайте.
– Портков нам твоих и валенок, дедуля, не надо, а вот картиночка у тебя на стене висит – можно посмотреть?
– Отчего нельзя – посмотрите. Старая будет картина. Ее еще мой дед на стенку прибил. А ему эта картина от отца досталась. Барин,
когда за границу бежал, в своем доме две картины на стене второпях оставил. Прадед мой их и забрал. Он у барина конюхом служил,
– дед, покряхтывая, встал и подошел к железной кровати, над которой висела картина. – Мне эта картина больше нравится.
Река вон, деревушка на берегу, церквушка. Радуга после дождичка. Посмотришь, и душа радуется. Прям как у нас, в Малиновке.
Хотя китаец какой-то нарисовал. Ху Ин Жи его фамилия. Там, в углу, написано.
Маленький, оторвавшись от картины, вытер с лысины выступившую испарину и прошептал очкастому:
– Это же Куинджи! Подфартило-то как нам!
– Дедуля! А где вторая картина? – спросил очкастый. Стекла его очков хищно блеснули. – Ты же говоришь, барин две картины оставил.
– Да в сундуке где-то. Показать?
– Покажи, покажи! – хором ответили приезжие.
– Ну, я пока тут, в сундуке, пороюсь, а вы мне во дворе дровишек наколите. Там колун рядом с чурками лежит. Да потом сразу по охапке и занесите в избу.
Когда лысый с очкастым через полчаса появились на пороге с охапками дров, на кровати, прислоненная к стене, стояла еще одна картина.
Увидев ее, лысый выронил поленья из рук, а очкастый прошел с дровами прям к кровати.
– Куды?! Куды прешь в своих грязных чеботах?! Мать твою! Неси к печке! – прикрикнул на него дед.
Гости собрали упавшие поленья и аккуратно сложили их возле печи. Дед же, кряхтя, присел на стул:
– Вот теперь можете и посмотреть. Только эта картина мне не шибко нравится. Поляк какой-то, Гуген, намалевал. Там тоже в углу написано.
Англицкими буковками.
– Мама родная! – снова прошептал лысый. В горле у него пересохло. – Это же Поль Гоген!
– Тише ты! Сам вижу, – одернул его очкастый. Стекла его очков снова хищно блеснули, но теперь еще ярче.
– Чего это вы там шепчетесь? – спросил старик.
– Да я тоже говорю, не очень картина-то. Подумаешь, мужик с бабой на скамейке под деревом сидят. Да и нарисовано-то так себе, тяп-ляп, – ответил лысый.
– Ну, эту я вам и продам подешевле. Так за сколько обе сразу купите?
– Значит, так, дедуля. За поляка мы тебе даем тысячу рублей, а за китайца – две тысячи, – ответил лысый и полез в карман за деньгами.
– Тут у меня уже был вчера один из городу. Торговался. За все давал пятьдесят тысяч. У него при себе больше не было. Да я не согласился.
Мы тут в деревне тоже не лыком шиты, радио слушаем. Евона какие они, старые картины-то, дорогие – миллионы стоят!
– Так, то ж всемирно известные художники, дед! – возразил лысый. А у тебя что? Поляк Гуген какой-то, да китаец Ху Ин Жи. Федя, ты слышал про таких?
Очкастый отрицательно помотал головой.
– Не хотите – не надо. Сто тысяч и точка! Завтра вчерашний из города приедет и купит. Мне торопится некуда.
– Ладно, дед, мы с Федей выйдем, поговорим, – сказал лысый.
– Поговорите, поговорите.
Лысый с очкастым вышли из избы и сели в машину.
Минут через десять они снова вернулись. Лысый достал из кармана пачку денег:
– Дед, здесь девяносто семь тысяч. Больше у нас с собой нет. Честно. Мы ж тебе, все-таки, еще и дрова все перекололи.
Дед взял пачку денег, не спеша пересчитал.
– Хрен с вами, – сказал он. – Забирайте.
Лысый забрал картину с кровати, другую аккуратно снял со стены очкастый.
– Ну, бывай, дедуля! – повернувшись у двери, весело сказал лысый.
– Бывайте, бывайте.
Дед поставил на печь закопченный чайник, плеснул в него из ковшика воды и достал из шкафчика банку кофе.
Выпив пару чашек, он закинул ноги на стол и закурил сигарету.
– Эх, жалко отпуск кончается, а то можно было бы еще что-нибудь в стиле Айвазовского написать! – сказал он и, отклеив бороду,
достал из-за печки мольберт.
Установив мольберт посреди избы, художник Крючков достал краски и принялся рисовать в стиле постмодернизма.
Через день он, покряхтывая, снял картину со стены, смахнул с нее веником пыль с паутиной и продал какому-то заезжему.
После, повесив на дверь замок и отдав ключ соседке бабе Маше, у которой снял на месяц избу, отбыл в неизвестном направлении.
(с) Сергей Савченков

Отдайте мне вашего мужа🙂
********
Ирина Петровна жарила пирожки.
Пирожки вкусные, из тонкого теста, они надувались такими пухлыми, золотистыми шариками, она осторожно брала их и переворачивала, что бы зажарить другой бочок.
Затем вытаскивала из сковородки и перекладывала на специальное блюдо.
Аромат от пирожков Ирины Петровны разносился по всему подъезду, вырывался на улицу и чуть не сбил с ног маленькую, худенькую девочку-женщину,
одетую в болотного цвета плащ, большие очки и с малиновым беретом на голове.
А ещё коротенькие резиновые сапожки, беленькие с красными ягодками.
В дверь позвонили как раз в тот момент, когда Ирина Петровна заканчивала жарить пирожки, вернее вытаскивала последнюю партию, с капустой.
-Петруша, там звонят в дверь...
Но Петруша не слышал, он смотрел футбол, полуфинал его любимой команды, и поедал несмотря в тарелку пирожки.
Вот он искал-искал по тарелке пирожок, засмотревшись в телевизор, и не найдя ничего, задумчиво поднёс ко рту руку и цапнул себя за пальцы
-Иришаааа, Иришаааа, ауууу, воооууу
Ирина Петровна в этот момент открыла дверь настойчиво звонившему.
Перед ней предстала девочка-женщина, в болотного цвета плаще, малиновом берете и сапогах с ягодками
-Здрасти, - проскальзывая в прихожую, между прочим без разрешения, и протирая очки, сказала эта чудо - женщина
-Здраааасти, - протянула Ирина Петровна, -а вы собственно кто, и к кому?
-Я? К вам
-Ко мне?
-Отдайте мне вашего мужа...
-Чего?
-Мужа вашего, Петра Борисовича говорю отдайте
-Не поняла, а зачем вам он?
-Ему с вами плохо и скучно, а я подарю ему счастье и неземное блаженство
-Серьёзно? Это мы сейчас про моего Петю говорим?
Женщина энергично замотала головой
-Петя, Петруша....
Из комнаты доносились завывания и вопли Гоооол, ГОООООЛ, ваууууу, уааааввввау
-Петенька, голубчик к тебе пришли
-Кто там, Ирусенька
-А ты посмотри
Петя, в синей майке алкоголичке, тёщины запасы и в чёрных сатиновых трусах до колена, тёщей же нашитых на будущее, с масляными руками и таким же подбородком,
выглядывал из двери.
-Ирусинька.., - Петя замер, застеснялся, засмущался, откинулся назад. Маша? Что она здесь делает, заметались мысли в голове.
Маша, новая сотрудница, она недавно появилась у них, и как- то так получилось…
Пётр Борисович, последнее время, чувствовал какое-то томление неясное в груди, ему чего-то хотелось такого - эдакого.
Он шёл по улице, наблюдал за молодежью, вот девчонки, в коротких юбках и обтягивающих штанишках, бегут и хохочут во весь рот.
Им так далеко ещё до возраста Петра Борисовича, у них всё ещё впереди. А что остаётся ему?
Иришка, его жена, когда-то бегавшая, как вот эти девчонки, после родов двоих детей располнела, некогда аппетитные формы её спереди и сзади,
приобрели необъятные размеры.
Тридцать лет, тридцать лет, как один день.
Не успел оглянуться, а уже из юного мальчика, Петруши, превратился в дядю Петю.
Девчонка соседка, Наташка- проказница что катал дядя Петя на плечах, уже стала мамой третий раз, превратилась в дородную даму….
Всё течёт, вот уже Петруша и не Петруша вовсе, а деда Петя, для своего трехлетнего внука Егорушки.
А душа -то молодая, она душа-то веселья хочет, проказ каких, чего-то такого, как после душной больничной палаты, когда выходишь на свежий воздух,
слаб ещё здоровьем, но чувствуешь себя уже ого-го и хочется горы свернуть.
Вот так и душа у Петра Борисыча, хочет чего-то, может влюбиться, читать Бродского, кстати Маша обожает Бродского, а вот Ирише он никогда не нравился...
А тут такое совпадение, и Кандинского Маша любит, а Ирусика называет мазней.
Пётр Борисович не хочет ехать на дачу и сажать с тёщей помидоры, а хочет любить и веселиться.
От тёщи пахнет старостью а от Маши молодостью...
Пётр Борисович стоял прислонившись к стене, сердце его стучало где-то в горле.
Чувствовал он себя мальчишкой лет пятнадцати, за которым зашла подружка, а строгая мама допытывает её кто такая, где работают родители и где они, собственно собираются гулять.
-Петруша, -ласковым голосом позвала Ирина Петровна, - выходи, чего ты прячешься, вон девушка хочет тебя забрать.
Пётр Борисович, стыдливо прикрываясь тарелкой из под пирожков, выглянул в прихожую
-Здравствуйте, Мария Ипатьевна
-Здравствуйте, - Маша зарделась, и опустила голову, на глазах появились слёзы
-Простите, Пётр Борисович, что я вот так…
-Да что вы, что вы, - проговорила Ирина Петровна, - очень даже правильно вы сделали, - она повернулась к мужу, -Петруша, иди умойся и надень штаны,
ну что ты, неудобно ей богу, у нас же гости.
Проходите на кухню, будете чай?
Пётр Борисович ожидал чего угодно, истерики, воплей, упрёков.
Он бы даже не удивился, что уже тёща стучала бы в дверь, проклиная его и весь его поганый род.
Но такого, Петр не ожидал. Чего угодно, но не этого...
Что делать, - метались мысли в голове, что делать.
Надо позвонить Генке, это он подлец подбил его.
Смотри, мол, как эта новенькая тебя глазами так и ест, так и ест.
Что делать-то? Вот позорище,это же все узнают и тёща тоже, тьфу ты.
А дети? Как стыдно...Стыдно и...волнующе.
Штаны, штаны, Ируся сказала надеть штаны.
О, боже, какие? Эти треники с вытянутыми коленками?
Нет, он наденет выходной костюм и рубашку, сейчас быстро перебежит в комнату и наденет…
Пётр появился в дверях в тот момент, когда Ириша и Маша обсуждали рецепт для пирожков.
Он встал в дверях, пытаясь втянуть живот, прислонился к косяку, чувствуя себя Марлоном Брандо, но локоть соскользнул, зацепившись за облупившуюся краску.
Пётр поморщился, надо делать ремонт, и вообще нужно поменять все двери.
Генка вон поменял, во всей квартире, да и тёща пилит, что ничего он, Петруша не делает. Ага, а кто помидоры твои туда-сюда таскает...
Тьфу ты, ругается Петруша про себя, какие помилдоры, какая тёща...
Ирина одобрительно осмотрела супруга, кивнула головой, молодец мол, сам додумался одеться поприличнее.
-Ребята, - вдруг вскрикнула Ирина Петровна, - а что же вы сидите, идите погуляйте. Ну! Петруша, в кино что ли своди девушку или в парк, на карусели
Пётр Борисович засмущался, поглядывая на Машу и не зная как ему быть.
-Пойдёмте, - несмело пропищала Мария, - я давно не гуляла в парке.
-Петя, можно тебя на секундочку
Ну вот подумал Пётр, сейчас начнётся, всё, кончилась сказка…
-Петруша, у тебя денежки-то есть?- спросила Ирина, - а то неудобно как-то, без денег
Пётр Борисович закивал головой, есть мол.
-На вот возьми, купишь ей там мороженое или вату...Ну идите, идите с богом, - подталкивая к дверям сказала Ирина Петровна.
Уже выйдя из подъезда, Пётр Борисович боковым зрением заметил тощую и длинную знакомую фигуру, направляющуюся к ним в подъезд, фигура близоруко щурилась
и пыталась рассмотреть лица Петра и Марии.
Тёща!
Но Пете было плевать Петруша шёл на свидание с девушкой, как когда-то в юности
-Куда это твой недоделанный намылился?
-И тебе мама здравствуй. Ой, не спрашивай...
-Костюм новый нацепил, свадебный, дурак дураком. Идёт, рожу воротит, будто я его не узнаю, полудурка.
Говорила тебе Ирка, за Геньку Малохина выходить надо было Генька рукастый, а этот...
-Мам, да Генька твой, третий раз женат и всё по любви. О чём ты…
-А твой чё? Я стесняюсь спросить, что за Шапокляк рядом с ним трётся?
-Ой, мама…
И женщины зашептались о чём-то серьёзном.
-Ой, гляди Ирка. Он хоть и дурак дураком, но свой, родной всё же.
-Мам, я сама переживаю, но мне обещали, что всё будет отлично…
-Ну смотри самам, - серьёзно сказала тёща, -
а чё это он мне сегодня подлец помидоры -то не отвезёт получается ?
-Ну мама
-Ну ничего, скотина, я на тебе потом высплюсь, - пробурчала тёща, - я тебе покажу свиданку, ты у меня попляшешь на огороде, подлюга. Я тебе там и стихи почитаю, и картину покажу, маслом...
А Пётр шёл с волнением и казалось ему, что все завидуют. Вот мол, Петенька-то, отхватил молодку.
Маша всю дорогу молчала, а потом вдруг начала строить планы, как они будут жить. Как купят дачу, у неё есть у мамы конечно, но нужна своя. Помидорчики там посадить, огурчики. Заведут ребёночка, Маше уже тридцать три, уже пора.
После родов, в года три ребёнкиных, поедут в Анапу, поездом. Курицу зажарят, яиц наварят, надо будет горшок купить с крышкой обязательно, говорит мечтательно Маша…
-С крышкой?
-Конечно, Петя. А как ты через весь вагон извиняюсь. продукты жизнедеятельности своего ребёнка понесёшь?
Петруше стало тоскливо. Что опять? Опять дача и помидоры? Опять отдых поездом раз в три года в Анапе?
Но как же Бродский, Кандинский? А как же гулянья под луной? Чтение стихов,звёзды? Когда это всё?
Какие дети, какая Анапа? Он прошёл через всё это тридцать лет назад…
-Петруша! - требовательно сказала Маша, - ты совсем меня не слушаешь, в чём дело?
Пете уже не казалось что ему все завидуют, ему казалось что над ним все насмехаются, вот старый болван, вырядился, как на свадьбу...Пете захотелось домой, к своей Ирише.
Чёрт, вспомнил Пётр, помидоры же сегодня тёще обещал отвезти, время...Время есть надо драпать...
-Маша, Мария Ипатьевна, выслушайте меня, пожалуйста…
И Пётр, волнуясь и путаясь, начал оправдываться и говорить что Маша хорошая девушка, что она найдёт себе ещё свою судьбу. А он Пётр благодарит её за подаренные
минуты счастья окунуться в юность и почувствовать себя мальчишкой…
-Петя! Петруша, а как же дача, Анапа и наш будущий ребёночек…
-Не со мной, Маша, не я тебе нужен, - улепетывая прокричал Пётр…
Ирина Петровна вздрогнула от телефонного звонка. Она боялась взять трубку, но пересилила себя
-Алё
-Идёт домой
-Да?- обессилено прошептала женщина
-Да
-Спасибо...
Машеньки больше на работе не было, Пётр боялся с ней встречи, не знал как себя вести. Сказали что внезапно уволилась.
Про неясные томления в груди он забыл, помидоры таскал с тройным усердием, жизнь наладилась.
Ирина записалась на какой то шейпинг, осенью им ехать в Испанию, вот хочет немного привести себя в порядок. Покрасилась, маникюр, педикюр. Иришка-то красотка...
На кухне сидят Ирина Петровна и подруга её Ольга.
Ольга жалуется, что Витюша, её муж, стал какой-то грустный.
А тут поймала его за писанием комментариев в соцсетях, и разглядыванием его бывших одноклассниц.
Не то что твой Петруша, посмотрю на него, над тобой трясётся, весь какой-то бодренький, а мой...
-Есть у меня способ один, встряхнуть твоего Витюшу. Но смотри Оля, попереживаешь сама тоже.
И женщина что-то зашептала подружке.
-Да ты что? и что прям помогло?
-Ну видишь же...вот её номер телефона, она профессиональная актриса, берёт конечно дорого, но это того стоит.
Где они познакомятся, как она будет выглядеть это вы всё обговорите.
Ну там договоритесь с ней. Мне тоже её посоветовали в своё время, так вот, тебе передаю.
Иди, иди с богом.
А на даче, под одобрительным взглядом тёщи, весёлый Петруша, таскает ящики со спелыми помидорами и игриво подмигивает своей такой родной и красивой Ирише.
Всех обнимаю, ваша Мавридика д.

НЕКРОЛОГ

Жук лежал на спине и не двигался. Мальчик осторожно тронул его лопаткой.

— Деда, а ты тоже умрёшь?

Он посмотрел на старика, сидевшего с ним рядом.
Тот помолчал немного, но подумав, что кто-то должен обьяснить внуку, ответил.

— Умру, Егорка. Когда-нибудь все умирают. Вот только дождусь, когда ты вырастешь и умру.

— А приходить будешь? — мальчик ожидающе посмотрел.

— Как же я буду приходить, если меня похоронят? — засмеялся дед.

— Как это похоронят? — удивился Егорка.

Старик опять задумался, внуку было всего пять.

— Вот смотри!

Дед взял жука и лопатку, ковырнул песок и положил туда тело насекомого, затем сложил молитвенно руки на груди и сделал серьезное лицо:

— Вот и закончился путь всеми нами любимого Жука! Его полет оборвался... Но расстраиваться не стоит! Наш друг прожил очень хорошую жизнь. Он пролетел не одну сотню километров, оставив след не только на этой Земле, но и в каждом сердце! Попрощаемся и поблагодарим за то, что он просто был с нами! Мы всегда будем помнить тебя, наш дорогой друг!

Дед зачерпнул пригоршню песка и засыпал яму. Сверху, на образовавшийся холмик, воткнул веточку:

— Вот и все!

Внук смотрел с интересом, принимая всё за игру.

— А потом?

— И потом. Так всегда будет, — печально кивнул старик.

— Жук теперь всё время будет там? — у мальчика блеснули слезы.

— Нет. Он полежит немного и отправится на небо. Оба, сначала дед, за ним Егорка, посмотрели вверх.

— А зачем ему на небо? — спросил мальчик.

— Чтобы сидеть на облаке и сверху радоваться за всех нас.

— А зачем ему куда то уходить? Жил бы себе и радовался на земле вместе со всеми, — Егорка вдруг представил, что его деда когда-нибудь тоже может не стать.

— Так задумано. Нужно уступать место другим. Земля не такая большая... Это на небе места полно. — задумчиво ответил старик.

Егор обнял деда и заплакал.

— Что с тобой? — старик нежно похлопал по спине внука

— Мне тебя жалко! — всхлипнул мальчик, — Я вдруг представил, как ты лежишь как тот жук со сложенными лапками!

Дед засмеялся.

— Чтобы не жалеть, нужно хорошие слова сказать на прощание. Правильные. Когда нужные слова находятся, тогда легче отпустить. И на душе спокойнее..

— Правда? — Егор посмотрел на деда сквозь слезы, — А откуда ты знаешь?

— Знаю, внучок. Самому приходилось хоронить.

— Но ты же ещё не скоро уйдешь на небо? — перевёл тему Егорка.

— Я же тебе обещал, что уйду, когда ты вырастешь! — улыбнулся старик.

— Ладно! — согласился с ним внук и крепко прижался к деду.
***
— Дед! Иди полюбуйся! — дочь жестом руки пригласил отца войти в комнату Егора.

У изголовья кровати, на которой спал мальчик, на стене висел лист бумаги. Кривыми, неровными печатными буквами там было написано:

Я НИКАГДА НИ ВЫРАСТУ

— Что это? — шепотом спросила дочка.

Дед осторожно вздохнул, чтобы не разбудить внука. Глаза его мигом повлажнели.

— Мой некролог. Прикрепишь потом на могилку.

Старик подошёл к кроватке, бережно поправил скатившееся одеяло и еле слышно, только им обоим, сказал:

— Спасибо, внучок, за правильные слова. Самые правильные.

И шмыгнув носом, добавил:

— Ишь, чего удумал. Ты расти давай, расти. Большим и сильным. На радость нам всем. А мы поживем ещё покуда. Я тебе обещаю..

© Рустем Шарафисламов

НЕЛЮБИМАЯ.
Нас, жителей маленькой деревни, осталось всего пять человек. И все старухи! Старики наши уже на погосте! А мы живем до сих пор. И надеемся, что нас скоро заберут дети.
Но наши дочери и сыновья прижились в городе и очень заняты - даже на лето приехать в гости к матери некогда.
У соседки Мироновны дом, когда-то построенный мужем сорок лет назад, требовал ремонта. Она, отменная чистюля, содержала свои комнаты в порядке.
Но крыша протекала, заборы начали падать, нужно было менять рамы в окнах, полы скрипели, а сын давно не приезжал. На семидесятом году у нее разболелась спина,
а ведь нужно вытаскивать воду из колодца, заготавливать дрова, весной копать огород, летом косить сено для коровы, осенью убирать картошку. В деревне много тяжелой работы.
Мироновна позвонила сыну, и он скоро прикатил в деревню. Они вместе решили, что мать переедет к нему. Продали корову, забили досками окна в доме и мы проводили машину,
удаляющуюся по пыльной дороге.
Вечером я тоже думала, сидя за столом, перед пылающей печкой:
– Может, и мне позвонить дочке Светлане?
Потом вспомнила вечно скандального зятя Михаила, трех шумных внуков, и решила, что еще не время! Пока могу жить одна, буду жить здесь.
У Мироновны сын положительный и добрый! Быстро приехал и сразу забрал ее! Он в доме хозяин, и Мироновна будет жить у него спокойно и хорошо.
Я сама видела, когда они раньше отдыхать приезжали, что невестка тихая и спокойная, да и девочка у них отличница и вежливая такая.
Закончилось лето, пошли косые дожди. Мы с соседками собирались на чай с вареньем, разговаривали и пели песни. Мы просто жили все рядом и развлекались, как могли.
Однажды, прервав нашу песню, открылась дверь и на пороге появилась Мироновна. Но была она какая-то поникшая, мокрая и грустная. Мы бросились к ней,
стянули мокрый плащ, усадили за стол. Я быстро вытащила свою заначку, бутылку водки, хранимую на всякий случай для оплаты срочной работы. Мы на радостях чокнулись!
Мироновна выпила водку, утерла губы ладонью и произнесла:
– Девоньки, узнала я, что такое нелюбовь.
Она замолчала и смотрела на стол, как будто разглядывая полустертые узоры клеенки. Потом выдохнула:
– Любовь, это когда тебя любят, а нелюбовь - когда ты мешаешь!
Скривила губы:
– Когда ко мне приезжают гости, я стараюсь, чтобы им было удобно и хочу помочь им обвыкнуться у меня и почувствовать себя, как дома.
Накормить повкуснее, разместить вещи, показать, где можно умыться. Как лучше их расположить, чтобы отдыхали и удобно спали ночью, помочь, если приболели.
Хочется, чтоб чувствовали себя, как дома, не скучали. Мы разговариваем и смеемся, радуемся друг другу!
Ведь общение - это главный показатель любви и дружбы!
Пока у сына с невесткой не было средств, чтоб ездить в отпуск в далекие края, они приезжали ко мне. Мы дружно жили вместе весь отпуск, а внучка оставалась
и после отъезда родителей. Я считала, что это мои родные люди с которыми я смогу жить долго в радости.
Но мне у сына в доме, куда я переехала жить не в гости, а навсегда, не могли подобрать места: везде я оказывалась лишней! В просторной трехкомнатной квартире
одна комната – спальня сына и невестки, вторая – внучки, третья – проходной зал. Для меня в комнате внучки Яночки решили ставить раскладушку на ночь.
Спать на ней мне было неудобно, я не высыпалась ночью, а днем и прилечь-то негде. Днем Яна на своей кровати лежит, по телефону разговаривает и на меня косится.
Я понимаю, что мешаю ей и выхожу в зал. А там сын с невесткой всегда телевизор смотрят. Но все передачи, что им нравятся, для меня не интересны.
У внучки в комнате тоже телевизор есть, но она весь вечер на телефоне висит.
Куда в зале ни присяду, везде я тоже лишняя!
– Мама, это любимое место Лидии.
Пересяду. Он мне:
– Извини, а здесь я всегда сижу.
Спрашиваю:
– А мне куда можно сесть?
Раздражается:
– Ну сядь уж куда-нибудь! Видишь, футбол начался!
Так и торчала постоянно в уголке за пальмой, сидя на стуле.
На второй день в субботу меня на ужин не пригласили, потому что они ели каждый сам по себе! Когда захотели и перед телевизором! А я на кухню постеснялась идти,
и голодная осталась на ночь. Никто и не вспомнил про меня!
На следующее утро в воскресенье стала караулить: когда кто-нибудь кушать пойдет? Спали они долго, потом сын со снохой фильм досмотрели и пошли в кухню.
Я тоже туда и за краешек стола приткнулась. Тогда спросили:
– Вам тоже чая налить?
А я наголодалась, вижу, что они сейчас чай быстро выпьют и разойдутся, а я одна за столом останусь! Придется тоже уйти. Жую я медленно, зубов почти нет.
Если есть быстрее, то некрасиво получается. Сын брезгливо заметил:
– Мама, что ты так неаккуратно кушаешь? И торопиться не нужно, еды у нас много, всем хватит. Но если ты в своей деревне много привыкла есть, то ведь у тебя было много
физической работы в доме и на огороде. А здесь ты все время сидишь и не двигаешься, смотри – растолстеть можешь.
Потом я приловчилась днем, когда дома никого нет и я сама себе хозяйка, супчик на всех сварю и сама наемся. Но они с работы придут, после своих ланчей мой суп не едят!
Я его сама на следующий день доедаю. Потом стала немного варить только для себя. А я их пиццу и суши в рот брать не хочу. Сноха обижается, вроде получается,
что я всегда недовольна:
– Что вы капризничаете? Все вам не нравится.
Вещи мои: одежда, постельное, что я привезла - так в чемоданах на антресолях и пролежали. В шкафах места для моего добра не нашлось, а своей мебели у меня там никакой нет.
А привезла бы – места ей тоже бы не нашли. Невестка, поджав губы, только сказала:
– Куда вы столько всего навезли!
А я поняла:
– Зачем вам теперь одежда? Незачем так наряжаться в возрасте.
Я хотела сыну пожаловаться, что нет для моих платьев места в шкафу. А он не заступился, а сказал:
– Почему ты не можешь поладить с такой же женщиной, как сама. Не хочу быть между вами как меж двух огней.
Так и остались мои наряды на антресолях, смятые и ненужные. А у меня в обиходе два платья - одно на мне, второе на стуле во внучкиной комнате, белье в сумке под стулом.
Жила, как на вокзале.
Разговаривать со мной никто не хотел. Не о чем им со мной разговаривать! Я за два месяца ни разу не засмеялась! Не с кем было, да и не о чем. Хотела с внучкой завести разговор,
но она так на меня глянула, что я поняла: не любит она меня! Надоела я ей до чертиков в ее комнате, где она раньше полной хозяйкой была. И не нужны ей мои разговоры.
Да и сыну не нужны, для него все мои переживания и мысли - просто старушечьи глупости. А про невестку и говорить нечего - я ей человек чужой!
Один раз попросила у сына помощи: сердце схватило! Нужно было оформиться на учет в поликлинику, чтобы попасть к врачу. Сын посмотрел удивленно:
– Мама, ты взрослый человек! Что же не можешь самостоятельно сходить! Я целый день на работе!
Я больная, сама тыкалась по кабинетам в чужой огромной поликлинике, пока одна женщина меня не пожалела и не объяснила, что нужно делать и куда идти.
Больше я никогда и ничего не просила, потому, что из разговоров между ними я понимала, что им вечно не хватает денег. Нужно на продукты, на наряды, на украшения,
на развлечения, а на меня уже не оставалось. А пенсию мою, как мы сразу договорились, я должна была отдавать невестке в день получения.
Когда я оставила себе на мороженое пятьсот рублей, она очень удивилась:
– Вам зачем деньги? В доме все есть! Вы же у нас на всем готовом живете!
Но я промолчала и всегда себе пятисотку откладывала.
Пыталась помочь невестке в доме прибраться, посуду помыть, но она как-то сказала, то ли сыну, то ли внучке:
– Моете за собой посуду – мойте чисто! А лучше пусть лежит! Я ее в машине отмою!
Я поняла, что сказано это для меня. Наверное, я что-нибудь недоглядела!
Оставалось только сидеть в углу за пальмой. Вот так! Ничего мне нельзя! Я всем мешала. Или мне так казалось?
Ведь никто меня не ругал! Просто я всех раздражала! Меня старались не замечать. Никому я там не была нужна! Даже сыну! Так пожить можно только два дня пока в гостях.
А постоянно никакой силы нет!
Про день моего рождения никто и не вспомнил. Я пирожков напекла, салаты сделала, ждала, что сын–то уж поздравит. Но он не то, что подарок преподнести и поцеловать мать, а только поморщился и пробурчал, когда я напомнила:
– Как же мама с тобой сложно!
Потом они поели, заговорили о своем, обо мне и забыли. Из-за стола встали и меня не поздравили. Даже спасибо не сказали. А подарка и до сих пор нет! Я не выдержала:
– Сынок, а что же ты меня не поздравишь!
Повернулся, глянул исподлобья и пробурчал:
– Поздравляю.
Я растерялась:
– Ты что меня не любишь?
Он, уже выходя из кухни, не оборачиваясь, сказал раздраженно:
– Да люблю я тебя! Что ты все время ко мне привязываешься?
Лучше бы он меня ненавидел! Я бы знала, что ненавидит! Жила бы одна!
А так он сделал меня неуверенной и неуклюжей, не нужной и робкой. Я, которая растила его одна, могла все! Всю жизнь посвятила его воспитанию! Да, видно, плохо воспитала.
Сама виновата!
Поняла я, что не любят они меня! Чужая я здесь! Нужно мне уезжать обратно к себе домой. Иначе я умру у них от тоски, от отсутствия любви! От нелюбви, от безразличия,
когда тебя чуть терпят! Это не моя жизнь! Это как приехать неожиданно в гости, а ты там чужая! Но из гостей уехать можно, а здесь жить нужно до смерти!?
А если я еще двадцать лет протяну? Нет, так долго их и себя мучить нельзя! Не стану я детей в грех вводить - смерти моей желать будут! Так я жить не хочу!
Вот я от нелюбви и уехала! Дома, хоть и трудно, но зато я самостоятельной буду! И никому здесь не помешаю.
Обвела нас взглядом и наконец улыбнулась:
– Я знаю, что вы мне рады! Вы – моя семья!
Автор: Наталья Руф

Старость - это просто свинство. Я считаю, что это невежество бога, когда он позволяет доживать до старости". "Когда я умру, похороните меня и на памятнике напишите: "Умерла от отвращения". Фаина Раневская.
Сейчас "подсела" на блогеров,  занимающихся благотворительностью. Боже, в каких условиях живут старики, при живых детях, внуках,  у которых если и есть интерес к ним, то это, кто получит пенсию?  Дети выгоняют старых родителей, больных и немощных.  Бабка (неприятная), 4 года жила в полусгоревшей бане, с кошками, которые её ночью гели и она обморозила только пятки. При двух взрослых внуках!  Не захотела жить в доме престарелых, куда её блогеры устроили, отмыть,  вылечив,  одеваться с головы до ног.  И в наглую ушла жить к одинокому мужику (сосед, с сыновьями её играл на улице),  которому она не нужна и выгнать не может. И отдаёт  деньги внукам, сама живёт на посылки от сердобольных людей и(приходят из Америки и Германии) помощь блогеров. Маленько не в тему, но мало вижу любви , когда в одной квартире живут разные поколения, в тесных условиях, при маленьких доходах. Не дай, не приведи! !!!

Люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их… (С).

Galina
Дааа.... в деревне жизнь она такая! Там обязательно кто-то на гармошке играет, а кто-то матерится. Иногда это один и тот же человек. Ну а пироги это вообще святое дело.

Да, если уезжать, то в юности как я. За 46 лет я Тюмень так полюбила, что роднее и не бывает. Если бы не могилки на кладбище, то в поселок я бы больше вообще никогда не поехала. Но меня туда обязательно привезут, когда жизнь моя закончится. Вся семья должна собраться в одном месте.

"ПРОДАЮТСЯ РОДИТЕЛИ!"
Это было в Японии. Одна из столичных газет в Токио поместила объявление следующего содержания: "Продаются родители:
отец 70 лет, а мать 65 лет. Цена - 1000 иен, ни однои иены меньше!"
Люди, читавшие это странное объявление, удивлялись: "Ну и времена настали! Дети уже родителеи продают". Другие добавляли:
"Как только власти такое допускают?!" Ну, и шуму наделало это объявление. Его обсуждали дома и на улице, словно сенсацию.
Газета с объявлением попала в руки молодои семье, которая недавно похоронила своих любимых родителеи, погибших в автокатастрофе.
Они пребывали в скорби, и чье-то желание продать родителеи выглядело для них кощунственным. Они представили себе, что могут чувствовать
несчастные родители в этои ситуации. Чего им ждать от таких детеи? Они решили выкупить стариков и окружить их своеи любовью.
Они взяли нужную сумму и отправились по указанному адресу. Когда супруги пришли на место, то увидели роскошную виллу, утопающую в цветах.
Они подумали, что в объявление закралась ошибка, но все же решили позвонить.
Им открыл пожилои господин с приятнои улыбкои. Они рассказали про объявление в газете, о том, что потеряли родителеи и решили
выкупить престарелую пару. Они просили прощения, что потревожили господина, потому что, видимо, ошиблись адресом.
- Нет, вы не ошиблись, заходите! - пригласил взволнованныи старец. - Сеичас я позову жену.
Он быстро вернулся вместе с женои и стал объяснять:
- Видите ли, мы владельцы этого дома. Есть у нас и другое ценное имущество. У нас нет детеи, а нам хотелось бы оставить все это богатство хорошим людям.
Вот мы и дали такое объявление. Решили, что на него откликнется только достоиныи человек. Честно сказать, мы сомневались, что наидется купец на такои товар.
Ваше желание вам делает честь, а нам - принесло радость. Мы уверены, что вы и есть те люди, которым можем оставить все нажитое.
(жизненные истории)