Мария Утигенова 

"Чувствуй себя нормально" или Как я звонила подружке сына🤗
**************😂**************
Моему сыну Славику 20 лет. Полгода загуливает с какой-то девчонкой, а мне не показывает. Знаю только, что подружку сына зовут Герда, а больше ничего не знаю. Даже на фото не видела.
Досадно? Досадно. Сын шесть месяцев с кем-то зажигает, а мать ни сном ни духом? А если в подоле кого-то принесут? Родительский инстинкт меня грызёт и мучает, и любопытство раздирает.
Не выдержала я – тайком подсмотрела её номер у Славика. Она у него так и записана: «Герда». Других Герд нет. Имя редкое, ни с кем не спутаешь.
Осталась я дома одна, набралась храбрости, звоню. А что такого, я же её по телефону не съем. Мне отвечает женский голос.
- Добрый день, - говорю. – Я мама Славы, меня зовут Ирина Павловна. А вы – Герда? Не знаю, как вас по отчеству
- О-о-о, - говорят мне. – Какие люди! Очень приятно, Ирина Павловна. А я – Герда Ефремовна Торчкова. Фамилия дворянская, между прочим.
- Вот и познакомились, - говорю. – А то Слава скромничает, вас мне не показывает
😂
- Ваш Славик экзистенциальный стеснюнчик и перманентный бубусик, - говорит Герда. – Я называю его «мой Кайф», поэтому чувствуйте себя нормально.
Не скажу, что после этого заявления я стала чувствовать себя нормально. Моя будущая сноха показалась мне чуток странной. Хотя кто их разберёт, эту молодёжь?...
- Всё-таки рассчитываю на скорое личное знакомство, - говорю я. - Надеюсь, вы со Славой не в ссоре и у вас всё хорошо?
- У нас со Славухой вообще красотень! – говорит Герда. – Любовь-морковь и сбоку бантик! Его даже мои бородавки не отпугивают!
Здесь меня кольнуло нехорошее предчувствие. Что-то переставала мне нравиться эта разбитная дамочка.
- Не отчаивайтесь, - корректно говорю я. – Бородавки – это не самое страшное. Просто как мать я хотела бы предостеречь вас со Славой от всяких необдуманных поступков. Сами понимаете: мой Славик ещё молод, ветер в голове, парню всего двадцать лет…
- Понимаю, душа-малина, - говорит эта Герда с дворянской фамилией. – Не боись, опыта у меня на троих хватит. Мне шестьдесят.
😂
Тут мне захотелось присесть, а ещё лучше – прилечь. Причём прямо на пол.
- Не поняла, - говорю. – Вам - шестьдесят лет?
- Да, - говорит она. – Шестьдесят первого года выпуска. Гагарин как раз дунул в космос, а я наоборот – из космоса сюда. Чего ты хрюкаешь в трубку, Иришка? Или ты что-то имеешь против первого советского космонавта, против лётчика-героя?
- Против Гагарина я ничего не имею, - говорю я. – Но всё это звучит не очень-то… вас точно зовут Герда?
- Точнее не бывает, - говорит эта бабуля. – Али ты глуховата, матрёна? Я Герда Ефремовна Торчкова. И паренёк у тебя славный, и я – девчонка хоть куда. Хоть стога метать, хоть гармонь тянуть. А чо?
- Обалдеть… - говорю я. – Честно сказать, не замечала за Славиком тяги к настолько… взрослым женщинам.
😂
- Ты просто оладий моих не едала, душа-малина, - говорит баба Герда. – Попробуешь – офонареешь, Иринуся. Я их на йогурте замешиваю, твоего Славика за уши не оттащишь. Хряпает и хряпает! Говорит: я бы на тебе за одни оладьи женился! Так что, голубка, чувствуй себя нормально.
В полной прострации я нашла какую-то таблетку и начала лихорадочно сосать в надежде, что это антигердин.
- Уважаемая Герда Ефремовна, - говорю. – Смех смехом, но в вашем почтенном возрасте должны быть какие-то рамки. Завести дружбу с молодым человеком втрое моложе себя?!... Чем вы с ним занимаетесь?
- А тем же, чем и все, - говорит баба Герда. – Ничего нового учёные ишо не придумали. Оладьи жуём, обжимаемся, зубы скалим, всякое такое… то есть сначала он свои скалить начнёт, а потом уж я свои челюсти из стакана достану – и тоже даю стране угля. Я знаешь, какая бойкая?
- Догадываюсь, - говорю я. – Представила эту картину маслом. Но всё же, Герда Ефремовна, прошу отнестись ко всей серьёзностью. Вы играете с чувствами наивного молодого человека…
- Ещё как играем! – говорит Герда. – Чувствуй себя нормально. Твой Славик говорит, я самая клёвая герла в нашем пенсионном клубе «Кости в кучу». Всё заманиваю его к нам на огонёк, а то у нас балалаечника не хватает, в нашем "ВИА имени Паркинсона".
😂
- И не стыдно вам? – говорю я. - Хватит дурака валять! Чем вы соблазнили моего недотёпу? Может, вы вдова миллионера, у вас недвижимость на Таити и пенсия большая?
- Угадала, Ирина Павловна, - говорит невеста Герда. - Пенсия у меня – ништяк. Восемнадцать тыщ. У нас в стране молодые столько не зарабатывают. А я, между прочим, бывший учитель пения. И на машинке шить умею. Обштопаю и обошью твоего гвардейца – эх, залюбуешься!
- Герда Ефремовна, вы его уже обштопали, дальше некуда, - говорю я. – Я в трансе, переходящем в ужас. Это же надо, за кем мой Славик полгода бегает - за бабушкой из клуба «Кости в кучу»... На Прохора Шаляпина насмотрелся, что ли?
- А чо тебе не нравится, душа-малина? – обижается вдруг Герда. – Чувствуй себя нормально, мамаша. Разве ж молодые дурочки его путному научат? А я романсы петь умею, и на виолончели лабаю, хоть «Раммштайн» замутить могу. Ободзинского ему включаю, о Глинке рассказываю… Чем не жисть? Закусил оладьями твой Славик, интеллектуально напитался – и порядок.
😂
- Слышать не могу ваш старческий бред! – кричу я. – Двадцатилетнего олуха совратила, да ещё про Глинку ему заливает! Ладно, поговорю я вечером со Славкой по душам. Успокаивает одно: хоть ребёнка вы с ним не родите…
- Обижаешь, душа-малина, - говорит Герда. – А шо я, не девка, по-твоему? Троих детей подняла и четвёртого потяну. Если будет девочка, назовём в честь тебя - Ириной Павловной…
- Благодарствую, не надо жертв, - говорю я. – Мне что-то нездоровится.
- А в трубке у тебя что шумит? – говорит Герда. – У тебя самой-то всё пучком, Павловна?
- Не обращайте внимания, - говорю я. – Это тихо шуршит шифером моя крыша.
Я наощупь зашла в ванную и сунула голову под кран с холодной водой.
😂
- И чем ты недовольна, свекруха? – говорит на том конце Герда. - Сама прикинь, что я не женщина, а клад. Пенсию получаю, да ещё вахтёром подрабатываю - раз. Готовлю как богиня - два. Культурная, начитанная - три. Первую помощь оказывать умею, вторую и третью тоже. Если на тот свет кого отправить надо – тоже обращайся, не дрейфь. У меня карабин от мужа остался… не помню, от которого из пятерых… и патронов навалом.
- Герда Ефремовна, я вам верю, - сказала я как можно ласковей. - Вы очень завидная партия для любого мужчины. Но всё это как-то…
- А главное, Иришка! – орёт баба Герда. – Главное-то я забыла. Я же гулять от твоего Славки не буду! Он мой Кайф, а я его Герда. Так что чувствуй себя нормально!
- Вот как? – говорю я. – Меня переполняет радость. Даже гулять не будете?
- Ни за что! – говорит Герда. – После пятидесяти восьми лет зареклась я мужьям изменять. В завязке я! Два года уже держусь, поняла?
Я уже была близка к обмороку, когда на заднем плане у Герды с дворянской фамилией возник другой, более молодой девичий голос.
- Бабушка, ты опять схватила мой телефон? – послышалось оттуда. – Алло, женщина? Что вам тут наговорила моя бабуля-шутница? Понимаете, мы с ней обе – Герды, меня в её честь назвали...
И я поняла, что с этим семейством мы не соскучимся. Но, в общем, чувствую себя нормально.
***************😂****************
Мира и добра всем, кто зашёл на канал «Чо сразу я-то?» Здесь для вас – только авторские работы из первых рук. Без баянов и плагиата

А мне очень понравился рассказ, хотя за подлинность событий не ручаюсь.

«Cecтpa Фaины Paневcкoй, Изaбеллa, жилa в Пapиже. B cилу pядa oбстoятельcтв oна пеpееxaла в Coветский Coюз. В первый же день пpиездa, не смoтря нa летнюю жapy, Изaбеллa нaтянyлa фильдепеpсoвые чyлки, надела шёлкoвoе пальтo, пеpчaтки, шляпкy, пoбpызгaла cебя "Шaнелью", и сooбщилa cестре:
- Фаинoчкa, - я идy в мясную лaвкy, кyплю бoн-филе и пpигoтoвлю yжин.
- Не нaдo! - в yжacе вocкликнyла Paневcкaя. B стpaне цapили прoцвeтaющий дефицит и вечные oчеpеди. Oнa пoнималa, кaк этo пoдействyет на непoдгoтoвленнyю жительницy Паpижa.
- Hе нaдо! - я caма кyплю!
- Фaиночкa, бoн-филе нaдo yметь выбирaть, a я этo yмею, - с гoрдocтью заявилa Изaбеллa и напpавилacь к вхoднoй двеpи. Рaневcкaя, кaк панфилoвец на тaнк, бpocилacь её нaпеpерез.
- Я пoйду c тoбoй!
- Oдин фyнт мяcа выбиpать вдвoём - этo нoнcенс! - зaявила cеcтpa и вышлa из квартиpы. Рaневскaя cделaлa пocледнюю пoпыткy спacти сеcтpy oт шoкa coветcкoй дейcтвительнoсти:
- Ho ты же не знаешь, где наши магaзины!
Тa oбеpнyлaсь и co cнисxoдительнoй улыбкoй yпpекнyла:
- Ты дyмaешь я не cмoгy нaйти мяcнyю лавкy?
И cкpылaсь в лифте.
Paневcкaя рyxнyлa в креслo, пpедcтaвляя cебе последcтвия первoй встpечи инocтранки-cеcтpы c paзвитым coветcким coциализмoм.
Ho гoвopят же, чтo Бoг пoмoгaет юрoдивым и блаженным: бyквaльнo чеpез квapтал Изaбеллa Геoргиевнa нaткнyлacь на мaленький магaзинчик, вывеcка нaд кoтopым oбещaлa "Mясные изделия".
Oна зaглянyлa вoвнyтpь: у прилавкa тoлпилaсь и гyделa oчеpедь, пoтный мяcник бpocaл нa весы oтpyбленные им xрящи и жилы, именуя иx мяcoм, a в кассoвoм oкoшке тoлcтая кacсиpшa с бaшней крaшенныx вoлоc на гoлoве, кaк coбaкa из бyдки, пеpиoдичеcки oблаивaлa пoкупaтелей.
Бoчкoм, бoчкoм Изaбеллa прoбрaлacь к пpилавкy и обрaтилacь к пpoдaвцу:
- Дoбрый день, меcье! Kак вы cебя чувcтвуете?
Пoкупатели пoняли, чтo этo циpк, пpичём, бесплaтный, и, как в стoп-кaдpе, вcе замеpли и зaтиxли. Дaже пoтный мяcник не дoнёc дo весoв oчеpеднyю пopцию "мяcныx изделий". А бывшая пaрижaнкa пpодoлжaлa:
- Kaк вы cпите, меcье?... Еcли вac мyчaет бесcoнницa, пoпpобyйте перед снoм пpинять две стoлoвыx лoжки вина..... A кaк вaши дети, меcье? Bы иx не нaказывaете?..
Hельзя нaкaзывать детей - можнo пoтеpять дyxовную cвязь с ними. Bы co мнoй coглacны, меcье?
- Да, - нaкoнец выдавил из cебя oтopoпевший мяcник и в пoдтверждение кивнyл.
- Я и не coмневaлaсь. Вы пoхoжи нa мoегo учителя cлoвеcнocти: у вac нa лице проcтyпaет интеллект.
Hе oчень пoнимaя, чтo именнo прocтупaет у негo нa лице, мяcник нa всякий слyчaй смaxнyл с лицa пoт.
- Меcье, - перешлa к делy Изaбелла Геoргиевнa, - мне нyжнo пoлтopa фyнтa бoн-филе. Нaдеюcь, y вас еcть.
- Да, - кивнyл мясник и нырнyл в клaдoвкy. Егo дoлгo не былo, oчевиднo, oн лoвил телёнкa, поймaл егo, зapезaл и пpигoтoвил бoн-филе. Bеpнулcя уже сo взвешеннoй и зaвёрнутoй в бумагy поpцией мяca.
- Cпacибo, - поблaгoдapилa Изабеллa. И дoбавилa: - Я бyдy приxoдить к вам пo втoрникам и пятницам, в четыре чaca дня. Baс этo уcтрaивaет?
- Да, - в третий pаз кивнyл мясник.
Pacплaчивaяcь в касcе, Изaбеллa Геoгиевнa пopaдoвaла тoлстyю каccиpшу, указав нa её oбеcцвеченные перекисью вoлoсы, зaкpyченные нa гoлoве в тяжелyю бaшню:
- У вac oчень мoдный цвет волoc, мaдaм, в Пapиже вcе женщины тoже кpacятcя в блoндинoк. Ho вaм лyчше pacпycтить вoлocы, чтoбы кудри лежaли нa плечах: pаcпyщенные вoлocы, мадам, укрacят ваше пpиветливoе лицo.
Пoльщённaя кaccирша всyнyлa двa укaзательныx пальца cебе зa oбе щеки и стала c силoй pаcтягивaть иx, пытaяcь улыбнyтьcя.
Koгдa, веpнyвшиcь дoмoй, Изaбеллa развеpнyла пaкет, Фaинa Геoргиевна aхнyлa: тaкoгo свежегo мяca oна дaвнo не виделa, oчевиднo, мяcник отpезaл егo из cвoих личных запaсoв.
- Бoн-филе нaдo yметь выбиpaть! - гoрдo зaявилa Изaбеллa.
C теx пop кaждый втoрник и каждyю пятницy oнa пocещалa "Мясные изделия". B эти дни, рoвнo в четыре чaca, мясник oтпуcкaл кaccиршy, зaкpывaл магaзин, вешал нa дверь табличку "Переyчёт", cтaвил pядoм с пpилaвкoм бoльшoе cтapинное креcлo, купленнoе в aнтиквaрнoм мaгaзине, ycaживaл в него свoю доpoгyю гостью, и oнa чacaми pacскaзывалa емy o пapижcкoй жизни, o Лувpе, oб Эйфелевoй башне, o Елисейcкиx пoлях...
A oн, пoдперев гoлoвy лaдoнью, вcё cлyшaл её, cлушaл, cлyшал... И на лице егo вдpyг пoявлялacь неoжидaннaя, нaивнaя, детcкaя yлыбка...»

Oкружaющий нaс Мир не меняетcя нaсилием и cквеpнocлoвием, oн меняетcя дoбpым cлoвoм и yвaжительным oтнoшением к челoвекy.

Log
"А мне очень понравился рассказ..."

Мне он тоже понравился. я его в инете где-то уже читала. Особенно, последняя фраза, как итог сказанного.
Проверяла: если смотрю на человека и думаю, усилием воли думаю, о нем, какой он хороший, добрый, уважительный ( я могу не быть лично знакомой с ней/ним),
то это срабатывает, к себе чувствую то же.
Это все равно,как у Эрих Мария Ремарк: " Все, что вы видите во мне- это не мое, это ваше. Мое- это то, что я вижу в вас."

Galina

Хороший рассказ. добрый и поучительный. Спасибо, Галя.

Тупая боль опоясала меня с вечера, ночью не прекращалась совсем и, еле дождавшись утра, повздыхав и поохав, пришлось мне всё же идти на приём в поликлинику.
Врач направил в стационар. Я было начала сопротивляться, утверждая, что сейчас вот ну никак не могу, слишком много дел накопилось, но врач посмотрев на меня поверх очков, недвусмысленно произнес, что дела - они вечны, а вот жизнь человеческая хрупка и недолга.
Ну что ж, придется обследоваться и лечиться...
В палате было три человека. Я четвертая, а пятая койка была пока свободна. Одна из коек стояла так, что изголовье её было отгорожено шкафом - получалось как бы личное пространство. Я, помню, позавидовала хозяйке этой кровати, тому, что у нее была возможность хоть на чуть- чуть укрыться от всего и всех.
На кровати рядом лежала крупная дама, по-другому и не скажешь: ярко накрашенные губы, пестрый "китайский" халат в пол, очки в золотой оправе явно указывали на то, что "баба" - это не про неё. Звали ее Лилианой. Она и просветила меня про больничные порядки, рассказала, где какие кабинеты находятся, и шепотом дала характеристики всем соседкам по палате.
- У окна Лида лежит, - говорила Лилиана, - ее муж бросил, переживает сильно, и на этом фоне у неё всё болячки обострились. Вот, лечится. Ей по три капельницы в день делают! - и Лилиана округляла в притворном ужасе умело накрашенные глазки.
- А тут, - кивнула соседка на койку рядом, - Нина Алексеевна. У нее камни.
- А за шкафом кто? - поинтересовалась я.
- За шкафом, это Тося. Она тут живёт.
- Как это живёт?! - теперь уже округлила глаза я.
- Так и живёт. У нее дома нету. А главврач ей родственник какой, что ли. Вот она по отделениям и кочует. В одном подержат, потом в другом. Так и живёт. Ее тут все знают!
Дверь, скрипнув, открылась, и в палату прошмыгнула маленькая сухонькая старушка в больничном халате, который был ей велик. В руках она держала кулёк с конфетами, печеньем, в руках - бутылку кефира.
- Опять сердобольные граждане Тоське всего насовали, - недовольно пробурчала Лилиана. - Теперь всю ночь будет все в тумбочке перекладывать да пакетами шуршать.
Маленькая Тося была похожа на серенькую мышку. Шустро и почти бесшумно сновала она из палаты в палату. Все её знали, всем она пыталась помочь - кому одеяло поправит, кому пить подаст, кому мусор отнесет в урну, что в туалете стоит, а с кем и просто поговорит.
- А что ж, Тося, - как- то спросила я, - у Вас детей нет, что ли?
- Как нет? - живо отозвалась она. - Много их у меня. Витька, правда, шалопай шалопаем, да и Вальку судьба не балует, - болеет постоянно, а вот Лёнька - тот да, аж депутат! А Мишка - директор.
Чем заведовал директор Мишка и каким депутатом был неведомый нам Лёнька, так и осталось неизвестным, а всезнающая Лилиана, покрутив пальцем у виска, сказала, что Тося "малость умом поехала", вот и городит незнамо что.
Больничные дни тянулись как резиновые. От завтрака до обеда, от обеда до ужина, от одной процедуры до другой казалось, проходила целая вечность.
Но все, как хорошее, так и плохое, когда-нибудь заканчивается. Завтра понедельник, с утра мне поставят последнюю капельницу, и - ура!! - после обеда домой!
Мои оптимистические размышления прервали громкие голоса в коридоре. Кто- то шёл, заглядывая в каждую палату, явно кого-то разыскивая.
Тося сидела на кровати, по обыкновению похрустывая печеньем.
- Никак, Лёнька? - вдруг встрепенулись бабулечка и стала нащупывать ногами тапки.
Выйти в коридор она не успела. Широко распахнувшаяся палатная дверь впустила к нам человек десять каких-то людей с цветами. Впереди шел главврач, а рядом с ним - губернатор, которого мы все до этого видели только по телевизору.
- Антонина Васильевна Маслова? - спросил у оробевшей Тоси губернатор.
- Да, да, это она, - суетился главврач.
Тося медленно поднялась с кровати. Лицо ее было растерянным и удивлённым.
- Дорогая Антонина Васильевна! - торжественно произнес губернатор. - Давно уже, к счастью, кончилась война. Но военные награды до сих пор находят своих героев.
И он открыл красную коробочку, услужливо протянутую ему помощником.
На бархатной
подушечке лежал орден.
- Вот и сегодня, - громко, словно с трибуны, вещал губернатор, - очередная награда нашла своего героя, вернее, героиню! - и он медленно прикрепил орден прямо на застиранной больничный халат.
Губернаторская свита поздравила новоиспеченную орденоносицу, вручила ей цветы и удалилась.
В палате остались только двое мужчин, уже хорошо в годах.
Мы молчали. Было отчего впасть в ступор! Тося, серая бездомная мышка, живущая в больнице, и вдруг орден!
А Тося обнимала мужчин, одному поправляла галстук, второму смахивала с пальто невидимые пылинки и говорила, говорила, говорила.
- Скажите, - не выдержала Лилиана, когда поток вопросов и наставлений Тоси немного иссяк, - а за что ее орденом-то?!
- А она разве о себе не рассказывала? - спросил мужчина в пальто.
- Нет! - хором ответили мы.
Мужчина начал говорить. И оказалось, что наша серая мышка Тося в годы войны была водителем. Да- да! Тося - водитель!
А мужики эти тогда были воспитанниками детского дома. И весной их детдом эвакуировали. лёд уже был ненадежный, везти детей было уже опасно. Но совершенно необходимо. Мужчины отказывались ехать, качали головами - не выдержит лёд!
А Тося поехала... В полной уверенности, что сумеет проскочить по одной ей ведомым тропкам. И ведь проскочила! Всех ребят доставила на берег в целости и сохранности. Поклялись они тогда звать ее мамой. А было маме 22 года ... И всю войну выполняла Тося самые рискованные задания. Много людей спасла она от голода да от смерти. Как заговоренный был ее автомобиль, хранил ее Господь....
- Так что ж ваша мама в больнице-то живёт?- вырвалось у меня - Что ж вы ей жилье не купите, хоть маленькую комнатку?!
- Зачем же маленькую,- грустно улыбнулся второй мужчина.- Трёхкомнатную квартиру ей купили. В тихом районе. Да только пустила она туда жильцов, многодетную семью, которой, по ее мнению, помочь, кроме неё, больше некому, а сама вот сюда. Еле нашли её...
- А пенсия? - встряла в разговор Лилиана. - Если она ветеран, то пенсия-то у неё хорошая должна быть!
- Хорошая, - подтвердил второй мужчина. - Вот почти всю её она и переводит ежемесячно уже много лет в тот самый детдом, детишек из которого она спасла.
На протяжении всего разговора Тося порывалась что- то сказать, всплескивала руками, но мужчина помоложе прижимал ее к себе, обнимая, и она успокаивалась.
- Собирайся, мама, - сказал седой мужчина, закончив рассказ. - Ко мне поедешь. Живи, сколько хочешьЭ, что же ты прячешься от нас? А надоест, вон, Мишка ждёт тебя не дождется. И Татьяна зовёт, и Ирина, и Павел..
- Ну что вы, родненькие, - со слезами говорила Тося, - мне и здесь хорошо! А у вас дела свои, заботы, до меня ли вам!
- До тебя, до тебя - засмеялись мужчины. - Пойдем скорее!
И, подхватив маленькую Тосю с обеих сторон, они вышли из палаты
Мы опять замолчали. Да и о чем было говорить? Подсмеивались над Тосей, подшучивали, относились свысока, чего уж скрывать, считали ее блаженной, серой мышью. А вот поди ж ты, в груди маленькой серой мышки билось большое, доброе человеческое сердце, способное на подвиги.
Здоровья Вам, Антонина Васильевна, на долгие годы!
И низкий поклон.
Ольга Савельева

ЛИСТ БУМАГИ.
- Тоха, вставай, надо уходить отсюда.
- С чего? Живём, никто не трогает. Ты лучше скажи – принёс что пожрать?
- Тоха, пожрать я принёс, подсобил одному с разгрузкой. Вот он и сказал – мороз будет. Антициклон идёт. Минус 30 обещают.
- Костер будем жечь. Первый раз что ли?
- Где ты столько дров найдёшь? Замёрзнем.
Антон выбрался из-под целой кучи старых шмоток. Они с приятелем всю осень собирали на помойках старые одеяла, пледы – всё, чем можно было укрыться. Натаскали кусков ДВП, фанеры. Сбили себе шалаш, чтобы было, где укрываться по ночам. Морозов сильных до сих пор не было и два бомжа довольно успешно выживали. Не гостиница, конечно, но зато наверняка. Не надо каждый раз искать, куда приткнуться на ночь.
- А куда пойдём? – спросил Антон.
- Есть одно место! Вон в тех домах, - и приятель показал на девятиэтажки.
- Подъезд? – выкинут среди ночи, - возразил Антон.
- Там чердак открыт. Если в подъезд проберёмся, то на чердаке пару дней просидеть можно – теплее, чем на улице. Пожрать с собой, можно вообще не выходить. Воды только надо взять.
Антон подумал. Такой мороз на их "вилле" на самом деле можно и не пережить.
- Ну, пошли, надо ещё в подъезд попасть.
Они взяли несколько пустых бутылок под воду и направились к большим домам.
Оба бомжа были на улице довольно давно. Антон не знал, как попал с такую ситуацию его приятель. Не спрашивал, а тот сам не говорил.
Сам Антон оставил квартиру бывшей жене. У него были кое-какие накопления, думал купить комнату в коммуналке. Но нарвался как-то вечером на веселящуюся подвыпившую толпу. Очнулся в больнице. Сначала даже не мог вспомнить кто он. Потом вспомнил имя – Антон. И – всё. Мелькали какие-то куски в памяти. Из больницы попал на улицу. Сначала то и дело влипал в неприятности. Потом приспособился. Встретил Вована. Вместе стало полегче.
Они подошли к одному из домов.
- Крайний подъезд, - сказал Вован.
В подъезде была железная дверь с домофоном. На самом деле, проникнуть внутрь было довольно просто. Жильцы часто не спрашивали, просто нажимали на кнопки и дверь открывалась. Но в этот раз им не везло. Им или никто не отвечал или начинал допрос – кто, к кому… и дверь оставалась закрытой.
Становилось совсем холодно. Антон предложил попробовать в другом подъезде, но Вован возразил, что чердак может быть закрыт и тогда им не удастся отсидеться несколько дней. Максимум одну ночь.
В конце концов, им повезло. К дому подъехала машина, из нее вышла женщина и, открыв дверь, стала вносить в подъезд вещи. Антону удалось подтолкнуть кусок льда и дверь закрылась неплотно.
Подождав пару минут, пока женщина поднимется на свой этаж, они зашли и быстро поднялись до чердака. Дверь на самом деле была приоткрыта.
Они осторожно поднялись на лифтовую площадку и зашли на чердак.
- Только тихо, сильно не топать, а то в квартирах услышат. Они осторожно пробрались в угол, где было потеплее.
Приятели устало уселись.
- Смотри – пока стояли – вода замерзла, - сказал Вован.
Воду они набрали из крана в знакомом киоске, где иногда помогали с разгрузкой товара.
- Живём, - облегченно сказал Антон, - а долго морозы будут? Не говорили тебе?
- Да, вроде, с неделю.
Антон с сомнением посмотрел на припасы.
- На неделю не хватит.
- Поживём, увидим. Пока есть и ладно.
Они поели. На чердаке было теплее, чем на улице и в их шалаше.
- Давай спать, - предложил Вован.
- Ага, - отозвался Антон, - кто спит, тот обедает.
- Кто сказал?
- Д'Артаньян сказал, - вздохнул Антон.
Они только собрались уснуть, как услышали в подъезде шум.
- Черт, - вздрогнул Антон, - неужели все зря…
- Да не могли нас увидеть, - тихо отозвался приятель, - ну, орут люди. Мало ли.
- Опять ты притащила эту блохастую дрянь! – орал мужчина, - убери его немедленно! Еще раз притащишь – я его с балкона выброшу. Спасительница хренова!!!
Потом послышался женский голос, но что говорила женщина, слышно не было.
Бомжи сидели тихо. Скоро вопли в подъезде прекратились. Громко хлопнула дверь.
- Пронесло, - решил Антон. - Давай все-таки спать.
***
Они заснули. Через некоторое время Антон почувствовал, как кто-то привалился к нему сбоку. Он открыл глаза и увидел рядом два светящихся глаза. Антон вздрогнул и тут же тихо засмеялся – кот.
- Напугал ты меня, приятель, - прошептал он пришельцу. Кот тихо мявкнул. – Это тебя недавно выгнали? Значит – ты тоже бомж. Давай, ложись, рядом теплее, ты верно решил.
Ночь прошла спокойно. Утром они поели. Вован недовольно посмотрел, как Антон скармливает коту дешёвую сосиску.
- Вот ещё, кормить всякого! - возмутился он.
- Он тоже бомж, - ответил Антон, это его вчера выгнал мужик. Своим помогать надо.
Вован буркнул что-то, но больше не возражал.
День они провели на чердаке, изредка вставая и разминаясь. Один раз Антон выглянул на крышу – воздух там просто звенел от мороза. Он закрыл дверь. Погрел руки над вытяжкой. Оттуда пахнуло чем-то вкусным, домашним, почти совсем забытым.
Ближе к вечеру они опять затаились в углу. Потолки были тонкие и их шаги непременно услышали бы. Кот так и сидел с Антоном рядом. К Вовану он не приближался, чувствовал отношение к себе.
Поздно вечером кот встрепенулся.
- Кис-кис-кис, - услышали они. Кот побежал на зов.
- Хороший мой, умница, Мишка, подожди немного. Вот поесть тебе принесла. Не обижайся на него. На работе не ладно, вот и злится. Что-то не получается, - продолжала говорить женщина, - Проект какой-то. Ты поживи тут пару дней. Я тебя кормить буду, только не уходи никуда. Успеешь ты к своим кошкам! А холодно как на улице!
Антон услышал, как кот грызет корм.
Женщина ещё поговорила с ним и ушла к себе домой.
Ещё день бомжи просидели на чердаке.
Кот Мишка сидел с ними. Днем он спустился в подъезд, но скоро вернулся. Вечером опять пришла женщина и насыпала ему корма.
На третий день у бомжей закончилась вода.
- Надо вылезать. Без водки плохо, без воды – никак, - сказал Вован.
- Давай вечером попросим воды у той, которая кота кормит? – предложил Антон.
- Ну и погонит она нас… а мороз зверский.
- А, может, и не погонит. Кота жалеет.
- Ты в коты не годишься, - отозвался приятель, - да и выпить охота. Пойду я, прогуляюсь.
Антон спорить не стал. Вован ушел. Антон выбрался на крышу, нашел снег почище. Кое-как натолкал немного в бутылку и поставил около вытяжки. Воды получилось мало. Немного воды было у кота в пластиковой коробке. Антон отхлебнул пару глотков. Кот Мишка недовольно посмотрел на него.
- Прости брат, - сказал Антон, - Вован принесет воды, я тебе налью. Пить сильно хочется.
Антон прождал Вована зря. Вспомнив про телефон, он позвонил пару раз, но Вован был вне зоны доступа.
" Ну – жизнь", подумал Антон, - "мобильники у всех. Может у него сел? И не зарядишь на улице".
Что случилось, он не знал, и так и не узнал позже, но приятель, с которым они делили добро и худо исчез из его жизни насовсем.
***
Антон просидел на чердаке ещё день. Уйти он  конечно мог, но боялся потом не попасть назад. Еда закончилась, пить хотелось просто нестерпимо, и он решился.
Когда женщина пришла кормить кота Мишку, он подошел поближе. Предварительно он откашлялся, пытаясь сделать свой огрубевший и простуженный голос помягче.
- Девушка, - нерешительно сказал он. Женщина вздрогнула и с испугом посмотрела на заросшего бородой мужчину, который смотрел на нее из двери чердака. – Могу я у вас попросить воды?
Женщина нерешительно помедлила, но Антона выручил кот Мишка, который стоял рядом с ним и даже потерся об его ногу.
- Хорошо, я сейчас, - ответила она и спустилась на восьмой этаж. Минут через десять она вернулась и протянула ему бутылку минералки.
Кот Мишка хрустел кормом, а Антон за один прием выпил литр воды.
- Вот спасибо вам, - сказал он. – Огромное спасибо.
Он посмотрел на грызущего корм Мишку. Женщина проследила за его взглядом.
- Вы, наверно, есть хотите? – спросила она.
- Нет, спасибо, вот пить хотел сильно.
- Мне почему-то кажется, что вы врете, - усмехнулась женщина. – Мишка – врёт он?
Кот мявкнул.
- Вот видите, Мишка меня обманывать не будет. Подождите.
"Да куда я денусь!" – подумал Антон.
Женщина принесла ему пакет с хлебом и куском ветчины и ещё бутылку воды.
Антон взял.
- Спасибо большое, - сказал он, и спросил, - Как вас зовут? Вы меня очень выручили. Я вас прошу – не говорите никому, пожалуйста. Через пару дней будет теплее, и я уйду.
Женщина посмотрела на него.
- Меня зовут Ирина, - ответила она. - Хорошо, я не скажу мужу.
- Спасибо, - повторил Антон.
Ирина усмехнулась:
- Мишку благодарите, он очень хорошо чувствует людей. К плохому бы ни за что не подошел. Она посмотрела на часы. - Сейчас муж придёт. Вам что-нибудь ещё нужно?
- Книжку, - неожиданно сам для себя сказал Антон.
Ирина удивилась:
- Какую?
- Любую. Я люблю читать. Любил… раньше. Я осторожно буду, постараюсь не испачкать.
- Ну, хорошо, - ответила она, - я сейчас.
Ирина принесла ему Дюма "Три мушкетера".
- Не знаю, подойдёт ли - первое что попалось на столе, - сказала она.
Антон взял в руки томик.
- Первая книжка за пару лет, - сказал он. – Спасибо вам, Ирина.
Женщина кивнула и быстро спустилась на свой этаж. Антон отпрянул на чердак и услышал густой бас, который уже слышал несколько дней назад.
***
Он прокрался в угол. Уже было темно, и читать невозможно. Он отломил хлеба, откусил ветчины и стал медленно жевать. Кот Мишка принюхался к ветчине. Антон поделился с ним.
Половину хлеба и ветчины Антон оставил на потом. С наслаждением напился и лег спать.
"Что с Вованом? Куда делся? " – подумал он засыпая. Мишка урчал рядом.
На следующий день Антон снова вылез на крышу. Воду тратить ему было жалко и он как следует вытер руки снегом, прежде чем открыть Дюма.
Согревшись, он осторожно развернул книгу. Он хотел начать сначала, хотя когда-то знал содержание наизусть, но книжка открылась там, где в нее был вложен листок бумаги. Машинально Антон взял листок в руки и увидел формулы. Знакомые формулы. Расчеты для какого-то строительства.
Он отложил Дюма в сторону, стал проглядывать расчеты и нашёл ошибку!
"Откуда я это знаю?" – спросил он сам себя,
"Я был – кем? Инженером? Строителем? Кто бы это не писал – вот тут он не прав!"
Антон огляделся – вокруг него было полно всякого хлама. Банки, бутылки пустые, коробки. Он подошел к коробкам – ещё банки трехлитровые, тряпье. Не то. Ему нужен был карандаш.
Наконец в одной из коробок он нашел засохшие краски, старые высохшие шариковые ручки и огрызок карандаша.
Антон забыл про Дюма. Он смотрел на формулы. Надо пересчитать. Он порылся в коробке еще раз и откопал старую пожелтевшую тетрадь. Калькулятора у него не было, пришлось вспомнить детство и считать столбиком. Он даже зарычал от злости – не хватало ему калькулятора! Потом он вспомнил про свой старенький телефон. Калькулятор есть там!
Он вытащил старенькую мобилку из кармана. Заряда почти не было, но несколько расчетов Антон сделать смог.
Он вздохнул, сложил тетрадку, положил внутрь листок из книжки.
"Ну, вот теперь можно и почитать" – подумал он.
Вечером Ирина пришла кормить кота Мишку.
Антон поздоровался и передал ей тетрадь с расчетами.
Она недоуменно посмотрела на нее.
- В книге был листок. Я нашел там ошибку. Может поэтому у вашего мужа и не получается. Передайте ему.
- Хорошо, - сказала Ирина.
"Надо уходить" – подумал Антон, но идти на ночь глядя ему было некуда. И он отложил уход до утра. "Не будет же мужик ночью проверять тетрадь. У него молодая красивая жена. Ночью надо другим заниматься".
Он погладил Мишку.
- Если я прав, то тебя скоро назад пустят. А, может, и совсем оставят, Мишка.
Антон собрался спать, но вдруг услышал тяжелые шаги по лестнице. Темноту чердака прорезал луч света.
Антон поднялся. К нему шел могучий мужик с фонарем в руке. Человек подошел, опустил луч в пол и протянул Антону тетрадь.
- Ты считал? – спросил он басом.
- Я, - ответил Антон.
Мужик протянул ему руку.
- Борис.
- Антон.
- Пошли, если других дел нет. Вопросы у меня.
Антон посмотрел на сидящего на полу Мишку.
- Можно его взять?
- Да бери, - усмехнулся Борис, - чего уж там.
Они спустились на восьмой этаж. В двери квартиры стояла Ирина.
- Ванну набери, - скомандовал Борис.
- Уже, - ответила Ирина.
- Умница, - сказал Борис и мотнул Антону головой – купайся.
Антон зашел в ванную. Господи! – сколько он не мылся вот так, как нормальные люди. Борис зашел, сгреб его одежду и протянул спортивный костюм.
- Выброшу – завтра что-нибудь подберем.
Через час, разомлевший от чистоты, Антон вышел из ванной. Борис приглашающе махнул ему из кухни – иди сюда и показал на стоящие тарелки – ешь. Потом налил по стопке – за знакомство. Когда Антон поел и поблагодарил, Борис достал тетрадь.
- Вот тут – почему так?
Ночью Ирина встала. Мужа рядом не было. Она вышла в коридор и услышала негромкие голоса из кухни.
Ее муж и какой-то молодой мужчина сидели за столом и спорили. Ирина не сразу узнала этого человека. И только когда подошла поближе поняла, что это найденный на чердаке Антон.
Без бороды, чисто вымытый он выглядел на двадцать лет моложе.
- Мешаем тебе, да? – виновато спросил Борис. – Мы сейчас уже закончим. Ложись, Ирочка.
- Мать моя, - воскликнул он, взглянув на часы. – Время - два. Давай спать, Антон – вставать рано.
***
Антону постелили в зале. Он блаженно растянулся на диване. На чистой простыне.
Сказка. Просто сказка. Его расчеты были проверены и оказались правильными. На вопрос Бориса – как и откуда? Он честно все рассказал. Про больницу, про то, что помнил только имя. И про листок бумаги, которым была заложена страница в книге, и который что-то пробудил в нем.
- Если это вспомнил – значит и остальное всплывет, – решил Борис. - Будем искать. А пока поработаешь у меня. Грех терять такого специалиста.
Ночью к Антону пришел кот Мишка.
- Ты мне помог, - сказал ему Антон, - ну и я тебе немного. В расчете?
Мишка замурлыкал.
© Валерия Шамсутдинова

А дальше...?!

Я пошла туда работать не по зову сердца. Второе высшее, а эту работу засчитывали как практику, да и деньги нужны были. Кто-то решил поставить эксперимент, выделили помещение, организовали кровати и питание, собрали трудных и неуспевающих детей, и детей из неблагополучных семей, сделали для них городской лагерь с занятиями по предметам и психологами. Поставили задачу, что бы школьники нагнали своих сверстников. На каждую возрастную группу выделили по 2 психолога.
Я приехала за 20 минут до начала совещания. Вроде вполне приемлемо. А вот и нет. Все остальные явились раньше и разобрали группы малышей. И мне досталось то, что осталось 14 -15-летние подростки, дети пьяниц и наркоманов, сидельцев и матерей-кукушек. 12 девчонок и мальчишек, которых не баловала жизнь.
Второй психолог заболел. Да и спонсоры не горели желанием осчастливить своими подарками ободранных, курящих и пьющих подростков, без конца пересыпающих речь матом. Это вам не милые второклашки, с чудесными детскими мордахами, а прыщавые озлобленные волчата. Педагогического дара мне матушка природа не отсыпала, да и психологического тоже. Я выстроила вновь приобретенных учеников, как следует на них гаркнула, и пояснила, что я царь, просто царь. Оглядела и поняла, что надо бы их одеть, и хорошенько откормить. Из полураздетых, голодных детей, вряд ли получатся хорошие ученики. Неожиданно нарисовался спонсор. Все другие группы его вежливо… послали. Парень был здоровенный, с бритой головой, и в пресловутом малиновом пиджаке. В довершение образа, на бычьей шее висел золотая цепь с крестом. А вот глаза были внимательными и умными. В моей ситуации разбрасываться спонсорами было бы глупо. Дав подросткам заполнять тесты и анкеты, я села разговаривать с потенциальным благодетелем.
— Их бы для начала покормить и приодеть, — сказал он, — а потом уж все другое.
— Согласна, — ответила я, и решила, что мы поладим.
Он достал записную книжку в кожаном переплете, дорогой Паркер, повертел на пальце печатку с бриллиантами, и что-то записал. Потом отправил с поручением своего помощника. Через пару часов вопрос с дополнительным питанием был решен. Я в это время читала детские анкеты.
Желания были весьма прозаическими. Коля хотел кроссовки фирмы Адидас, девочка со странных именем Фёкла, не успевавшая даже по физкультуре, мечтала о швейной машинке, Алёшка был бы рад блоку сигарет, Марине виделись туфельки, красный лак, и прическа, Артёму снился складной велосипед. Все вроде просто, но грустный Толик написал, что хочет следить за могилой матери, мать разбилась в другом городе, где жили ныне покойные ее родители, там и похоронена, а могила заброшена. Время от времени он убегал из дома, наводил на могиле порядок, но в этом году его поймали на полпути, и вернули отцу.
Спонсор прочитал анкеты, классически почесал голову и сказал: «решаемо, с Толиком посложнее, надо обдумать».
И, как говорится, процесс пошел. Детишкам были закуплены спортивные костюмы и кеды, добавлен обед, привезены призы на каждый день — конфеты, шоколад, орехи, ручки карандаши, блокноты и разное другое.
Учителя от них убежали в первые 3 дня, будучи освистаны, покрыты толстым слоем мата, и забросаны испорченными овощами, набранными за соседним магазином. Я осталась одна с неуправляемой группой озлобленных детей. Ну и наш колоритный спонсор конечно.
Выстроив орду, я очень грубо и жестко обьяснила, что задача стоит простая, закрыть все их хвосты, подтянуть физику, химию, алгебру и т. д. Целовать их в щеки и зады я не буду, а вот рукоприкладствовать, если они возьмутся за протухшие овощи — вполне могу. Выучить их по всем предметом мне одной сложно, да и не хочу. Поэтому прошу на доске написать, кто и что знает хорошо. Одуревшие от моего обращения дети, ринулись к доске и напротив своих фамилий написали, по каким предметам успевают, и готовы подтянуть других. Выяснилось, что не знает ничего только Фёкла. И я назначила ее следить за общим порядком.
Собственно они учили друг друга, я только приносила интересные задачки по разным предметам, а спонсор — Иван, обеспечил призами. Призы подростки получали за малейший успех. Вот только бедной Фёкле не удавалось ничего, и я придумала приз за организацию порядка в классе. Порядок был идеальным. Был приз за самую грамотную речь, и за лучшее сочинение, за быстро решенную задачу, и приз лучшему учителю и ученику. Существовали призы за аккуратность и за самое большое количество отжиманий, и даже приз за хорошее настроение. Как-то незаметно все начало получаться. Иван организовал поездки за город, ночевки в палатках и даже стрельбу по тарелочкам. Он торжественно сообщил, что если ребята подтянутся в учебе, то каждый получит то, о чем написал в анкете. И еще поездку на метеоре по Ладожскому озеру, если неуспевающих не будет. Ребятня ликовала, один Толик ходил хмурым.
— Не боись, Виктрна, я ему помогу, — заговорщицки подмигивал мне Иван.
Я только вздыхала. Разве в такой ситуации можно помочь?
Педколлектив обходил моих подростков по широкому кругу, смотрел на меня и малиновопиджачного спонсора осуждающе.
— Это кого в психологи понабрали? Она орет, так что стены дрожат, дети у ней по струнке ходят, как солдаты в армии, никакой демократии, а спонсор — чистый бандит.
Я разворачивалась к ним спиной и делала то, что считала нужным.
Как-то ко мне подошла Фёкла:
— Знаете, в нашей семье 8 детей, я старшая, и вся малышня на мне, мать только рожает, а когда маленькие плачут, то даже не подходит к ним. А отец бьет меня и мать. Пока схожу в магазин, сготовлю, постираю, за братиками и сестричками присмотрю, учится некогда, в школе отдыхаю, даже засыпаю. Только здесь поняла, как интересно учиться. Я очень люблю шить и мечтаю о швейной машинке, хоть бы получилось. Последний год отец пристает ко мне и уже завалил пару раз. Ужас как боюсь забеременеть, а что делать — не знаю.
— Я помогу тебе детка, — ответила я, и почувствовала острое желание придушить известного ученого.
Маячивший сзади Иван налился кровью.
Когда Фёкла ушла, он взглянул на меня.
— Да пусть хоть ничего не сдаст, куплю я ей машинку, хорошую, японскую. Эх, с папашкой бы этим повидаться…
Я подошла к своему профессору и рассказал о ситуации Фёклы.
— Обьясните девочке, что бы она терпела, отец ее — мировое светило. Она должна понимать, что родители ее любят и хотят ей добра. Видного ученого нельзя компрометировать.
Наплевав на всю педагогику и психологию, на следующий день я поговорила с девочкой.
— Беги ты от них, поступай в техникум в другой город, прописывайся в общежитие, и живи сама.
— Малышей жалко, да и папа будет бить маму.
— Детей твоя мать рожала по своему желанию, и с твоим отцом живет тоже по своему желанию, ты не должна терпеть насилие и побои. Впрочем, решать тебе.
— Я готова, — ответила Фёкла.
А я позвонила Ивану, и прямо сказала, что мне нужно «поступить» девочку в техникум в другом городе, и что бы общагу дали.
— Говно вопрос, — ответил Иван.
Время бежало, мои подростки действительно ходили по струнке, кричать уже не было нужды, и вскоре строгая комиссия пришла проверять наши успехи. Каждый детский отряд имел название. И наш я скромно назвала — «Лучшие». Как в воду глядела. Мои куряги и матерщинники выдержали экзамены. Даже Фёкла. Они стали успевающими. Иван ликовал. Великая раздача подарков началась. Иван, как заправский волшебник, доставал кроссовки и швейную машинку, туфли и красный лак, фирменную удочку, и запчасть для Запорожца, очень нужную Вовиному деду, не забыл даже Алёшу, мальчишка получил непедагогичный подарок — блок сигарет «Мальборо».
— Ну это, завтра поездка, собираемся в 7, а у нас с Толиком дела, —
пропыхтел Иван, — Виктрна, погнали.
Детвора осталась обсуждать свои успехи, а мы уселись в джип. Остановились на одном из ленинградских кладбищ. Мы прошли довольно далеко вглубь, и подошли к могиле. Я недоумевала. На гранитном памятнике был выбит портрет красивой молодой женщины, оградка была кованой, рядом — скамеечка, а в серединке насажены цветы. «Мария Ивановна Петрова, любимой мамочке от сына. Спи спокойно», — прочитала я. И тут до меня дошло.
Толик замер, только шумно задышал.
— Ты пацан не думай, перезахоронено аккуратно, все бумаги в порядке, вот держи, место 379. Хоть каждый день ходи, 4 остановки на трамвае от твоего дома. Цветочки сам засадишь, какие хочешь, я в цветочках не силен. Такие посоветовали.
Толик провел по граниту ладонью, сел на кованную скамеечку и заплакал. Иван взъерошил мальчишке волосы.
— Ну че ты пацан, ты вот посиди, поедем мы. На деньги тебе, что бы в школу вернуться. А ты посиди, поговори с ней.
Мы с Иваном пошли к машине.
— Виктрна, надо побазарить, — пробасил Иван, — тут такое дело, ну это, в моем мире женятся все на моделях, что б ноги из ушей, блондинистость. Так как-то. А моя девушка, она не модель, не блондинка. Она красивая, и фигура, ну не макарона.
Иван описал руками шар.
— А денег у тебя столько же, сколько у тех, с моделями?
— Не, пожалуй больше.
— Твои деньги, твоя мода. Женись на ком хочешь. Что тебе за дело до них?
— Ну да, ну да, — зачесал в голове Иван, — ну так это, счас и женюсь.
— Мне домой надо, у меня дети маленькие.
— Мы это Елена Викторовна, по быстрому, сейчас Розочку заберем и в ЗАГС.
Иван остановил джип у типовой пятиэтажки, вернулся через минут 15, вместе с девушкой. Она была кругленькой, с толстенькими ножками, на вытянутом личике торчал крупный еврейский нос, полные губы были ярко-красными от природы. Мелкокудрявые, густые волосы топорщились в разные стороны, как у молодой Анжелы Девис. Она подняла на меня глаза, это были не глаза, а очи, огромные, небесно-синие, опушенные длинными черными ресницами.
Более странной пары, чем Иван и Роза, я не видела никогда. Она посмотрела на меня и все поняла.
— Мы знакомы с яселек, потом в один садик ходили, и в одну школу, физико-математическую, по району. Ивана растила прабабушка, родители сгинули по тюрьмам. Он за меня во дворе заступился, и с тех пор всегда защищал. А потом моя семья уехала в Израиль. И Иван вот… Но я вернулась, все теперь будет хорошо. Он заработал на поставке компьютеров и спросил как потратить, я предложила помочь детям…
Иван смотрел на Розочку, и на его лице было написано такое откровенное счастье, что у меня потеплело на сердце.
— Вы не думайте, что он там бритый и в малиновом пиджаке, и говорить не очень умеет. Он хороший.
И мы поехали в ЗАГС…
Фёкла поступила учиться в техникум в другом городе. Лет 7, пока не сменился номер телефона, подростки звонили мне. Жизнь у них сложилась нормально. И пусть среди них нет ни выдающихся ученых, ни писателей, ни музыкантов, зато никто не оказался на обочине жизни. Иван и Роза живут вместе, растят сына. А когда мне говорят о ком-то, что мол, не подходящая пара, я не спешу соглашаться. Не стоит спешить. А вдруг он окажется хорошим. Как Иван. Ведь он же хороший!
Елена Андрияш