ДУРЬ УШЛА.
Родился раньше срока. Был слабенький и бледный. Часто болел. За него очень боялись, потому что постоянно пугал какими-то неожиданными болезнями. И каждый раз думали: это всё.
Но он потихоньку рос. Правда, долго не мог ходить. И разговаривать научился позднее сверстников. Родные полагали – иногда, что с умственным и психическим развитием тоже будут проблемы.
Но Бог миловал. Постепенно в норму входил. И всё наладилось. Однако болезненность не отступала. Частые ангины. Острые и опасные. ОРЗ и прочее. Привязчивая аллергия чуть ли не на всё.
И его, конечно, баловали. Особенно бабушка. Потому что мальчик как бы был её достоянием. Он почти жил у неё. Она его многому научила. Терпение нужно огромное – ходить научить. А затем играть, слушать внимательно книжку, мультик до конца досмотреть. А ещё правильно ложку держать и за собой ухаживать.
Не только терпение требуется. Но и любовь. Тоже большая и сильная.
Чтобы он что-нибудь сделал – нужно было уговаривать. Чуть ли не подкупать. Это очень сердило отца. И он его наказывал, когда мама и бабушка не видели.
Сын поэтому отца недолюбливал. Старался держаться от него подальше. А отец, как говорится, и не лез. Пусть женщины сами справляются. Карты им в руки. А он – мужчина, работает и семью содержит.
И годы также бегут.
Мальчик годам к десяти немного окреп. Ангины и ОРЗ отступили. И он днями бегал с мальчишками во дворе. Учился слабо: с двойки на тройку. Видимо, избалованность виновата. Заниматься не хотел.
Годам к пятнадцати жизнь его заполнили друзья. Он ставил их выше родителей. И бабушки, которая его воспитала. Не разговаривал с ними, смотрел свысока и грубил.
Мать и бабушка как бы были недостойны его внимания. Друзья – то ли дело!
Как-то уехал к другу на дачу. И отключил телефон. Не было почти сутки. За это время мать с бабушкой, наверное, потеряли не один год жизни. Явился довольный и спокойный. Сказал, что уже вырос. И контролировать себя не позволит. Пусть они – взрослые – примут этот факт.
Отец не удержался. Влепил пощёчину. Бабушка бросилась защищать внука. Была безобразная сцена.
Мальчик вызывал бешеное беспокойство всех взрослых. Отец полагал, что его сын, как говорится, ленивая бестолочь. Что нормального человека из него не получится.
Примерно то же самое думала о нём мать. Но надеялась на чудо. Чудо – конечно – армия. Что она вразумит и на путь истинный направит.
Бабушка испуганно отгоняла от себя печальные мысли. Тайком молилась за «своего мальчика». И иногда говорила ему на ушко, что верит в него.
Самое тяжелое время – от пятнадцати до семнадцати лет. Мальчик был как ненормальный. Злость в глазах и в словах. Холодное презрение ко всем, кроме друзей.
Слёз было пролито немало. И родители боялись, как бы он никуда не вляпался. Вдруг дело до колонии дойдёт? Кто знает, где мальчика носит? Чем занимается?
Он часто дома не ночевал. Обособился и как будто озлился.
Вырос, ноги и руки сделались большими. Плечи вымахали.
Исполнилось восемнадцать лет. За столом сидел тихий, как бы поникший. Его поздравляли. И он иногда улыбался. Слушал, что бабушка говорит о своей жизни. И о быте. Слушал и ничего не говорил. Молчал.
На следующий день появился у неё. Принёс какую-то коробку. Вытащил из неё инструмент. Ничего не говоря, прошёл в комнату. Починил дверку у книжного шкафа. Она болталась на одной петле. Затем вынул все книжки. Выровнял корпус шкафа, укрепил ножки. Налил воды и протёр полки. Вернул книжки на прежнее место.
В прихожей снял старый замок, на который нельзя было положиться. И поставил новый – с собой принёс. Смазал машинным маслом, и дверь ответила мягким летящим движением.
Бабушка смотрела и тихонько плакала. На кухне съел большую тарелку борща. Поцеловал старушку и ушёл.
А она сидела и думала. Поняла, что дурь ушла. И из колючего неуравновешенного подростка получился мужчина.
Не зря верила – в него.
©Георгий Жаркой

Дневник Розы (11)

19 августа. Привет, дневник.

У нас всё готово к отъезду: на столе четыре стопки документов, в прихожей - чемоданы, в спальне - сумки. Месяц назад я получила статус законной супруги лучшего мужчины на свете. Мужчина же в ответ получил чёрт знает что: маленькую, серую мышь в больших очках. Глеб говорит, что если у женщины доброе сердце, а в трудную минуту она всегда рядом, всё остальное неважно.

Саймон стойко перенёс многочисленные поездки и осмотры, его психика устойчива и достойна восхищения: ни разу не мяукнул. Настоящий шотландец. Он привит, чипирован и обработан. Завтра улетает в Шотландию, где его ждёт не дождётся Агнес. Для него уже куплены мягкие лежанки, игрушки, новая посуда. У сэра Саймона теперь есть паспорт и все основания мечтать о том, как будет греть свой, наконец-то потолстевший, пушистый хвост на берегу моря. Бедный кот уже в ...цатый раз, с обидными для меня равнодушием и невозмутимостью на морде выслушивает рассказ о требованиях к перевозке животных за границу: всё пытаюсь подготовить его к возможным неприятным моментам. Но, похоже, что я волнуюсь больше, чем сам Саймон.

Мы с Глебом улетаем днём позже, визы иммиграционные. Потом будет ступенчатое получение гражданства.

Ещё один гражданин уезжает с нами в Шотландию: бабушкин фикус Вениамин. Друзей не бросаем. На него тоже имеется необходимый для пересечения границы документ: сертификат. Опытный флорист уже привёл его в надлежащий вид, сделал обрезку, завернул корни в сырое полотенце и пожелал счастливого пути. Заверил, что на новом месте Вениамин, при надлежащем уходе, быстро разрастется и будет краше прежнего.

Напоследок маленькая, тёплая история про одного старичка. Иван Сергеевич очень давний читатель в нашей библиотеке, с удовольствием штудирующий Макгрегора, Борхеса, Мураками, Баха, Коэльо. С ним очень интересно общаться, на всё у него свой особый взгляд, своё мнение, и мы, когда в зале нет посетителей, иногда болтаем, делимся впечатлениями от прочитанных книг. В один из моих последних рабочих дней ИС вызвался проводить меня до дома, так сказать - попрощаться. На улице, привязанная к велосипедной стойке, его ждала собака, настоящий цвергшнауцер. У вас прелестный друг, сказала я старичку. Ах, Роза, знали бы вы, как я переживаю по этому поводу. Арно действительно, прекрасная собака. Я нашёл его три года назад на кладбище, когда приехал навести порядок на могилке жены. Щенок ползал в траве, жалобно скулил и никого рядом. Ветеринары говорят, что он чистопородный цвергшнауцер и мог бы побороться за звания и титулы.

Один Бог, Розочка, знает, как скрасил Арно мою одинокую жизнь. А я не могу отблагодарить его в ответ, ведь он достоин лучшего. Он мог бы блистать на выставках, получать призы и медали, но я слишком стар, чтобы заниматься его образованием и возить его куда-либо. Мы ведём обычную жизнь, гуляем три раза в день в парке, общаемся, вот и всё.

Милый Иван Сергеевич, сказала я, перестаньте казнить себя. Я уверена, Арно счастлив с вами. Разве собака может оценить наличие у неё звания или титула? Ей что нужно: тёплый дом, миска каши, ваша любовь и внимание. И кто знает, каково бы ей жилось у другого хозяина? Вы нужны друг другу, Арно спасает вас от горького одиночества, а вы спасли его от смерти. Просто живите, радуйтесь каждому дню, любите и будьте счастливы.

Они пошли домой, а я смотрела, как по парковой аллее уходили двое: старичок в поношенном пиджаке и прекрасный Арно. И, конечно, плакала. Хлебом не корми, дай пустить слезу от умиления. Пусть у них всё будет хорошо.

До свидания, дневник.

Автор: Gansefedern

БАБУШКА ПО ОБЪЯВЛЕНИЮ
Я уже давно принадлежала только себе и коту, а год назад почувствовала лёгкую ностальгию по работе с детьми, возможно, это было простое желание быть нужной. Вычудила, в местной газете разместила объявление "Кому нужна бабушка, звоните" и телефон. Думала печатать не будут, но купив очередной номер, увидела свой текст. Первым позвонил мужчина:
- Здравствуйте. Я по объявлению... Вам дедушка, случаем, не нужен? А-то, даже пройтись, свежим воздухом подышать не с кем.
- Предложение интересное, но боюсь, я не подойду для совместных прогулок. Простите.
Хихикнула и отключила мобильный.
Потом долго никто не звонил и недели через две, когда я почти забыла о своем чудачестве раздался звонок.
- Я наверно поздно? В газете ваш номер указан, написано...
- Я слушаю!
- Меня зовут Марьяна. У меня сын... Нам , мне, нет Сашеньке нужна бабушка, а у нас нет, а хотелось бы..
- Марьяна, меня зовут Маргарита Матвеевна. Думаю, разговаривать нужно при встрече. Как Вы считаете!?
- Да, конечно. Но где?
- Можем встретиться в парке или кофейне.
- Наверно, в парке лучше.
Я была готова к любому повороту событий, но то, что я увидела, меня потрясло. Средь белого дня ко мне подошла молодая, размалеванная женщина, безвкусно одетая с коляской, в которой сидел мальчик, лет пяти. Он плохо говорил, не мог ходить, было непонятно, понимал ли он речь.
- Что с ребенком?
- Инвалид.
- Это я вижу. Что говорят врачи?
- Ничего особенного. Говорят, что надо сдать, вылечить невозможно.
- Какие молодцы! Ну а ты?!
- А что я могу, я даже не медсестра?!
И она залилась слезами. Краска полилась темными струйками, нос захлюпал и мы замолчали. Мальчик посмотрел на мать, на меня, качнул головой и стал показывать пальцем на приземлившегося у коляски голубя.
- Гули, гули
Сказала я
- Ули
Повторил Саша.
Марьянана проревелась, успокоилась и стала подтирать размазанную тушь, глядя в зеркало.
- Отец ребенка где?
- Он с нами не живет, да и не жили мы, так, встречались. Когда забеременела, сказала и он исчез, сменив номер.
- А мать с отцом?
- Меня у междугородной трассы нашли.
- Детдомовская значит!?
- Угу. Детдомовская. Когда выросла, пошла искать место под солнцем. Солнца достаточно, а места нет. Устраивалась швеей в ателье, выгнали да и платили мало. Санитаркой тоже не сладко, продавцом - надо хватку иметь, а я только поделки из бумаги делать умею, ну еще из бисера плести.
- Н-да уж! Не густо. У тебя круги под глазами, зайдем в кафе, умоешься. Возьмем что-нибудь.
Мы вошли в кафе, заказали мороженое и сели за столик. Почти не разговаривая, умяли по хорошей порции и вышли в приподнятом настроении, договорившись созваниваться.
Первые месяцы общения проходили вне дома: в цирке, шашлычных, на детских площадках; даже в церковь ходили несколько раз. Потом, я стала приглашать Марьяну с Сашей к себе. Саша мог ползать и играть. Марьяна беспокоила меня больше. Она представляла собой комок комплексов: неуверенность в себе, боязнь будущего, нервозность и зависимость от чужого мнения... Даже с мелким выбором она не могла определиться. Жила в съемной комнате на краю города у местечковой салтычихи, которая буйным нравом давно уже разогнала всех, кто мог за постой платить по рыночной цене. Хозяйке жилплощади ничего не стоило съесть чужие продукты, взять с квартирантки сверх обычной платы за ремонт крана или плиты, сменить замок и уплестись в гости до поздна, не оставив ключа. Когда находила ярость, она вышвыривала квартирантку за порог и той нужно было срочно искать место для ночевки. Обычно этим местом был подъезд, на следующий день жизнь входила в привычное русло.
Марьяша платила мало, но эта сумма, составляла половину ее месячного жалования. Вторая оставалась на прожитье. При таком раскладе у этой девочки, кроме долгов, ничего своего не могло появиться.
Однажды я решила, что девочку надо учить: ухаживать за собой, стирать вещи, мыть полы, выбирать средства гигиены и одежду; короче говоря, учить жить. На расстоянии этого не сделаешь, поэтому встал вопрос о переезде ко мне. Решение далось нелегко, я даже Персика спрашивала, потянем ли мы все это. Персик сказал: "Мяу". А что!? Я еще хоть куда, Сашенька не крикливый, даст Бог, справимся.
У салтычихи чуть не выпали оба глаза, когда я приехала на такси забирать молодежь. Это был единственный день, в который она готова была воевать за квартирантку. Дорожная сумочка с вещами Сашеньки висела у меня на плече, а вещи Марьяши, поместившиеся в два пакета, болтались на ручках коляски.
Сказать, что мы жили трудно, это не сказать ничего. Марьяша была неумехой. Требовался такт и терпение, чтобы научить ее делать все легко и быстро. Не раз я мысленно вспоминала салтычиху и, громко выдохнув, молча, улыбалась. Через два месяца войны с марьяшиными недостатками была одержана некоторая победа. Девочка без напоминаний принимала душ, стирала и утюжила вещи, мыла посуду, могла приготовить макароны и яичницу, макияж стал не таким броским и волосы приводились в порядок сразу после сна. Хотелось большего, но Саше, тоже, требовалось время. Ему устраивали зарядку и контрастный душ, ароматерапию и солнечные ванны; водили держа за руки по нагретой гальке; делали массаж, заставляли прыгать на маленьком батуте, придерживая его. А вечерами, когда он смотрел подборку лучших советских мультфильмов, мы учились: я терпению, Марьяша кухонным премудростям. Когда по поварскому делу можно было ставить зачет, Марьяшу взяли помощником повара.
Пока она была на работе, мы с Сашей читали сказки, кормили птиц, совершали покупки и играли: собирали ожерелья из бусин, строили крепость, рисовали человечков на картоне и вырезали, лепили из пластилина корабли, клеили из бумаги парусники и завязывали на веревочке узлы, устраивали театр теней и ели всякие вкусности, радуясь достижениям.
Конечно, Марьяна уставала, но мы не сдавались. Сашеньку свозили на прием к костоправу. Тот покачал головой, сказав, что ребенок маленький и может не выдержать болезненной процедуры. Мы с Марьяшей придерживали Сашеньку и молились, доктор от нервного напряжения покрывался испариной, ребенок плакал. И все же, через пять сеансов позвонки шейного и грудного отделов были поставлены на место. Сашка пошел.
Это обстоятельство сразу же обнаружило почти полное отсутствие инстинкта самосохранения, он добирался до розеток, плиты, чайника, лез в холодильник и старался достать бытовую химию. В выходные мы посещали кафе, гуляли по набережной, катались на карусели или ходили в цирк. Вечерами по будням, пока ребенок был поглощен выкладыванием геометрических фигур, учились вязать: я - орнаменты несколькими цветами, Марьяша простые вещи чулочной вязкой. Работая спицами, мы разговаривали о здоровье, о профессиях и планах на жизнь, о мужчинах и воспитании детей.
Однажды у Саши заболел живот и он стал кататься по полу и кричать. Температура подскочила до 39 и я позвонила в скорую. Ребенка с мамой забрали. Из приемного покоя Сашенька быстро попал на операционный стол, где ему удалили аппендикс. Операция прошла нормально и я пошла с передачкой, поддерживать боевой дух в молодом поколении. А через несколько дней Саша, вдруг, произнес: "Бабушка, свари борщик. Тут совсем готовить не умеют". Мы с Марьяшей переглянулись и тихо заплакали.
Теперь, Марьяна работает поваром в ресторане. Саша учится в школе с математическим уклоном и занимается восточными единобоствами.
А я прогуливаюсь с Душечкой, щенком таксы, которого мне подарил на день рожденья внук...
Автор:   Ольга Вышемирская

— Сарочка, а шо у нас сегодня на ужин?
— Сема, на улице пока ещё тока завтрак. Я за ужин ещё не думала.
— А может на ужин винегретик?
— За винегретик надо было думать вчера, там свекла долго варится.
— А мама делала по - одесски, сырой винегрет.
— В смысле " сырой"?. Это шо сырую свёклу жевать?
— Та, не....ты позвони, она расскажет.
— Ой, ей тока позвони...
— Мама, а ваш Семочка очень хочет ваш винегретик, я забыла рецептик, напомните.
— Здрасьте, она забыла....она и не знала. У вас в вашем Задряпинске и не знают про нормальную еду для людев, тока знают для поросят и адиетов. Слухай сюдой пока я жива и шо то помню. Идёшь делать базар. Нужна морковка, бурачки, картошечка , соленные огурцы, квашенная капусточка и масло- жаренная семочка. Ищешь и покупаешь, хотя у порядочной хозяйка это все есть всегда дома. Но тебе до порядочной хозяйки ещё лет десять пешком идти.
Так. Записала? Овощи помыть, почистить от шкурки. Надо две морковки, два бурачка и три картошечки. И порезать кубиками. Кубиками, а не лишь бы шо. Приготовить казанчик, литра на три. У тебя есть казанчик? Так. Наливаешь у казанчик чуток подсолнечного масла. Кидаешь тудой- слой морковки, потом свеколку, потом картошечку и накрывает крышкой. Через пять минут,када пошел запах масла, делаешь ма- а- ленький огонь и ждёшь минут 20 Крышку не открывать. Через 20 мин открываешь крышку и пробуешь картошечку, она должна быть готова. Если не готова, крышку на место и жди ещё минут пять. Када усё готово, то все овощи выкладываешь у мисочку и ждёшь пока остынут.Режешь тудой огурчик соленный два штуки и капусточку и поливает усё маслом, то, которое жаренная семочка. Поняла? И будет вам песня. Бурачки покупай маленькие, как твои кулачки, хотя нет...у тебя кулаки,как у банщицы, огроменные, лучше как Семочкины кулачки, а морковку среднюю ,как твой нос, нет лучше как Семочкин носик, а картошку.., какую возьмёшь, такая и будет. У тебя точно есть казанчик? Каструля не подойдёт. Если нету, я щас привезу..
— Не надо ехать мама, у нас все есть.
— Так, об исполнении доложить.. Иначе я буду мучатся бессонницей.
Марина Гарник

Дневник Розы (12)

Привет, дневник.

С последней записи Розы прошло два года. Я Глеб. Моя жена разрешила мне прочесть её "дневник" и попросила заполнить последнюю, двенадцатую страничку. Да, дневник Розы, это всего лишь тонкая тетрадь в 12 листов, но здесь описана история нашего знакомства и мы её бережно храним.

У нас всё хорошо. Роза работает в книжном магазине и уже обрела много добрых знакомых. Нашей дочке год. Большую часть дня с ней Агнес. По утрам у них купание в море, по вечерам - прогулка в саду. Когда сгущаются сумерки, а они в Шотландии долгие и медленные, воздух вокруг наполняется ароматами роз и пряных трав, которые с большим удовольствием выращивает и использует Агнес: мелисса, тимьян, шалфей, розмарин.

Вениамин чувствует себя прекрасно, нарастил новые листья.

У Саймона тоже всё хорошо, по-прежнему помогает хозяйке на кухне. Ну, а кто ещё проследит, не подгорает ли овсяное печенье или кекс, кто попробует на готовность запечённого сочного лосося?

Вообще блюда в Шотландии готовят простые, из натуральных продуктов. Особенно сытные здесь завтраки: яйца, бекон, жареные грибы, бобы, картофельные оладьи. В выходные мы все вместе готовим полюбившийся Шотландский пирог с мясом, с луком и морковкой, а в праздничные дни - Старновейский пудинг.

Сомневаться в качестве продуктов здесь не приходится, национальная еда - это хаггис, "пал", они же - пироги, запеканки. Поскольку Шотландия окружена морем, здесь, соответственно, популярны морепродукты: мидии, устрицы, лобстеры, рыба и, конечно же, суп чаудер.

Здесь люди уделяют много внимания семье, родным и себе: все вокруг занимаются йогой, спортом, ходят, бегают. Проживая в Шотландии, вы просто вынуждены вести здоровый образ жизни, никто не будет лечить ваше ОРЗ или ОРВИ, а если, всё же обратитесь к врачу, вам посоветуют попить больше воды, отдохнуть, выспаться и не обращать внимания на незначительные симптомы.

Здесь заботятся о личном времени и пространстве, своём и окружающих, и хотя все вокруг приветливы и дружелюбны, никто не будет навязываться в друзья, никто не завалится к вам на чашечку чая без предварительной договоренности и никто из коллег не побеспокоит звонком, если вы в отпуске.

Личный автомобиль иметь не очень выгодно: страховки, топливо, налоги, парковки, плюс необходимость получать местные "права", но зато всё отлично с общественным транспортом, даже ночью.

Я закончил базовый курс обучения в Шотландии, получил сертификат и диплом, сейчас нахожусь на последнем этапе обучения, совмещая теорию с работой семейным психологом в клинике.

За два года жизни в этой стране, с уверенностью могу сказать: мы влюбились и это было просто неизбежно. Загадочные пейзажи, десятки замков, легенд и традиций. Множество озёр, в том числе Лох-Несс со своим неуловимым монстром. Уютные деревни, сады, старые маяки, своеобразный ландшафт. Климат не жаркий, но и без морозов. И да, иногда с крыльца нашего дома можно любоваться китами и дельфинами - восхитительное зрелище.

Напоследок, подводя итог, расскажу маленькую историю. Это было в России. Ко мне, как к психологу, обратился мужчина. Возраст 52, квартира, дача, машина, мир чёрно-белый, не видел смысла сохранять не только брак, но и жизнь. Не мог ответить сам себе на вопросы: для чего я живу и какой в этом смысл? Всю жизнь жил под чью-то дудку: родителей, жены, начальника, никто не спрашивал его мнения, не интересовался его желаниями. Может мне развестись, начать жить одному и я всё пойму, спрашивал он. А вы когда-нибудь встречали рассвет в горах, спросил я...

Мужчина пришёл ко мне через три года и я с трудом его узнал. Это был кардинально другой человек, жаждущий жить сам и вести за собой других. Он прошел обучение в школе горного туризма и встречая рассвет в горах Кавказа, плакал от счастья. Он до сих пор помнит восторг, когда впервые стал свидетелем рождения нового дня. Когда солнце только-только просыпается, а на небе появляется светлая полоска. И вот уже всё полыхает багровыми красками, и солнце выкатывается огненным шаром, и мир пробуждается и наполняется звуками. А вокруг невероятные просторы и космические пейзажи. А потрясающее звёздное небо в горах? Когда мы в последний раз встретились, мужчина уже сам работал инструктором. Перед тем, как начать восхождение с очередной группой, он произносит простые слова: друзья, идите и узнайте, для чего вы живёте на этом свете. Кстати, жена его в таких походах, главный повар.

Лично я вот что хочу сказать: чтобы почувствовать себя счастливым, не обязательно ехать на край света. Счастье не где-то, оно рядом. А жизнь одна.

Автор: Gansefedern

- А правду говорят, что когда-то ты была красивая, как богиня?
- Да, - рассмеялась старуха, и глаза ее засияли от воспоминаний, - Была красивая… Говорят, даже очень. Отгоняла поклонников, как назойливых мух. А еще была добрая и умная, и щедрая, и верная…
- Что ж тогда твой муж от тебя ушел к другой? Неужели она была лучше тебя?
- Лучше, хуже? Разве это так важно, деточка? Просто у нее было то, чего у меня никогда не было и быть не могло.
- Что же это?
- Он принадлежал ей, понимаешь? А она ему. Они были так созданы Богом. Сразу вместе. Одновременно. Такое бывает. Даже не в этой жизни, а когда-то очень давно еще тысячи лет назад они узнали друг в друге самих себя. Это самое сильное из всех притяжений. Ничто на свете не может стать на пути у этого, ни красота, ни власть, ни слава, ни богатство. Тут даже смерть бессильна. Умерев, они рождаются снова, чтобы искать и найти друг друга, и быть вместе, пока опять не перестанут биться их сердца. Это такая вечная игра. Никто не знает, где у нее начало, и где конец. В нее играют вслепую, путаются, ошибаются, сходят с ума. Но вдруг, встреча случается, узнавание происходит, и все прошлое, все препятствия у них на пути развеиваются, как дым.
- Ты будто бы знаешь, о чем говоришь? Может и у тебя он был? Тот самый, который твой и навсегда единственный?
- Был. Но в этой жизни я его не нашла.
Igor Nenoff "Пешеход"

ЧУВСТВО ВИНЫ.
Баба Поля рано овдовела. Устроить личную жизнь с тех пор не пыталась. Было дело сватались к ней мужчины, но она твёрдо решила, что останется верна своему любимому Ванечке. Так осталась она коротать свой век одна, посвятив себя воспитанию дочки - красавицы. Жизнь в деревне молодёжь не привлекала, да и что там было делать? Работы нет и перспективы тоже, поэтому уехала Галина учиться в город, да там и осталась. Освоила она профессию повара, устроилась на работу в заводскую столовую и получила место в общежитии.
Галина была девушка видная. Про таких в народе говорят кровь с молоком - высокая, грудастая, волосы пшеничного цвета заплетённые в косу, глаза зелёные окаймлённые пушистыми ресницами, губы ярко-розовые такие, что и помадой красить не надо... Норов у дивчины был крутой и решительный, взгляд дерзкий, а язык острый. Мужики засматривались на такую красоту, но подойти не решались. Не сразу, но нашёлся смельчак, который смог обуздать этот нрав. За него Галина и вышла замуж. В браке родился у них сыночек Васятка. На лето родители отправляли мальчика в деревню к бабушке Поле на свежий воздух и парное молочко. Конечно, бабуля души не чаяла в своём внуке. Денёчки считала до того дня когда к ней любимого Василька привезут. Сами родители надолго в деревне не задерживались. В городе у них своих забот хватало, да и мать сама хорошо управлялась с хозяйством.
Васятка рос шустрым мальчишкой, любознательным и был всегда заводилой среди деревенских пацанов. В тот год внучок бабы Поли тяжело переболел воспалением лёгких, даже в больнице отлежал двадцать дней. Детский врач посоветовала отправить его восстановиться и окрепнуть после болезни в деревню к бабушке. Таким образом Василёк внепланово приехал гостить к бабуле зимой. Зима в тот год стояла лютая. Мороз давил вторую неделю под тридцать градусов, заиндевевшие деревья стояли неподвижно, словно в волшебном лесу. Друг Васятки - Колька прибегал в гости, потом Васятка бегал к нему... Гулять родители и баба Поля в такой мороз не отпускали... Вот и задумали мальчишки сбежать от этих холодов в Африку. По телевизору видели, что там водятся крокодилы, слоны, львы и обезьяны, а главное растут бананы, которых у них в деревне отродясь не продавали. Несколько дней мальчишки разрабатывали план побега. Решили ехать с пересадками на электричках до Москвы, а там вместе с багажом проникнуть в самолёт и улететь в тёплую Африку... Незаметно от старших собрали в дорогу немного еды и вытрясли всю мелочь из копилок.
Вечером следующего дня пока баба Поля доила корову, Василёк с Колькой отправились в Африку. Заскочили они в последнюю электричку и поехали...
Тем временем обезумевшая от горя и страха бабушка бегала с родителями Коленьки по деревне, заглядывали в каждый двор, оббежали всех друзей, но нигде детей не было. Бабушка Поля рыдала, бегала по соседям и в уме рисовала страшные картины, как найдут замёрзших на смерть детей. Виделось ей обезумевшее от горя лицо дочери и суровый взгляд зятя:
- Как ты могла не уберечь нашего сына?
Люди в деревне, несмотря на мороз, вышли на поиски пропавших детей. Прочёсывали каждый закоулок, заброшенные дома и фермы... до тех пор пока беглецов не сняли с поезда и вернули домой.
Баба Поля оттаскала тогда за уши своего внучка и прорыдала всю ночь от отчаяния и страха за Василька. Она винила себя в произошедшем, что не доглядела за ребёнком.
Прошли годы... Баба Поля пережила свою дочь. Галина умерла от рака. Васятка вырос и перестал приезжать к своей бабушке. Бывший зять снова женился. Про одинокую мать Галины и думать забыл. Смерть не забирала бабу Полю к себе. Соседка Клавдия присматривала за старушкой - ходила в магазин, помогала по хозяйству, готовила кушать. С бабушкой Полей случилась болезнь, которая изъяла из её памяти всю информацию, кроме того страшного случая в морозную ночь. Чувство вины прочно поселилось в больном воображении пожилой женщины. Баба Поля никого не помнила, и Клаву и называла именем своей умершей дочери... Но как только наступала зима, старушка начинала ночами ходить по дворам и искать своего Васятку. Сердобольные соседи уводили бабу Полю, потому как сама дорогу домой она найти не могла.
Внуку Василию не единожды передавали односельчане, что за бабушкой нужен пригляд. Николай сам рассказал другу детства про ночные похождения его бабушки Поли. Василий обещал приехать и забрать старушку к себе, но дальше обещаний дело не шло.
В ту ночь бабе Поле память в очередной раз просигнализировала, что пропал внук. За окном стоял трескучий мороз. Ветер завывал в трубе. Деревня погрузилась в глубокий сон...
- Васятка, мой мальчик, где ты? - шептала себе под нос старушка.
Она, как была в ночной рубашке и старом фланелевом халатике, так и вышла в ночь. Никто не услышал и не остановил её.
- Василёк... - беззвучно бормотала баба Поля.
Перед глазами возникло испуганное лицо дочери.
- Мама, где мой сын? - кричала она ей.
Слёзы катились из глаз старушки и застывали между морщинок, превращаясь в льдинки. Чувство вины и страх за Василька гнали бабу Полину в ночь и в жуткий мороз. Зубы стучали от холода, ноги и руки уже не слушались...
- Внучек, где ты? - в последний раз смогла прошептать она... В этот момент к ней пришло какое-то успокоение. Больше искать никого не надо...
Утром соседи нашли замёрзшую бабу Полю... Похоронили её односельчане на деньги, которые она предусмотрительно откладывала на смерть с пенсии. Любимый Васятка на похороны не приехал. Будет ли его мучать чувство вины за смерть бабушки?
©Лариса Володина

-Софа, доця, ты када гречку варишь, крупу перебираешь?
- Конечно.
- А зачем?
- Ну чтобы не попался мусор, порченные зёрнышки..
- Так, понятно. А рис?
- Тоже перебираю.
- А зачем?
- Ну, мама, вы же в курсе, чтобы в кашу не попали порченные зёрнышки.
- Так...., а када ты на базаре выбираешь фрукту или овощи, ты их перебираешь?
- Мама, шо я уже сделала не так?
- Вот ты мине скажи, если ты всё знаешь, то как же ты нашла и выбрала своего Левочку?
- А шо вам опять не нравится?
- Мне не нравится?
Мне всё нравится. Вот тока я жду ...и де те золотые горы, шо он обещал. Пока тока растут горы проблем.
- Мама,ну шо вы сгущаете краски...мы же сделали ремонт у калиндоре.
- Конечно, у калиндоре....метр влево, пол- метра вправо. Банка краски и один пьяный маляр. Вот твой папа никада никого ни о чем не просил. Все делал сам.
- Мама, ну Левочка ж работает. Он занят.
- А твой папа шо? Не работал?
Так, Софа, ремонт надо сделать до рождения ребенка. Понятно?
- Мама, но мы пока не планируем детей.
- Они не планирую. Кто вас спросит? Дети сами планируют де и када им появиться. И запомни,Софа, этот момент очень часто неожиданный. Прямо посреди ремонта.
- Та мы всё успеем.
- Софа, када ты станешь мамой, тебе будет глубоко начихать на цвет обоев, тебя больше всего будет волновать вопрос , как пописял? и шо покушал? А меня будет волновать вопрос музыкальной школы и куда поставить инструмент. Мальчик должен получить хорошее образование.
-
Мама, а если это будет девочка?
- Музыка никому не повредит.
- А если она захочет, например, на балет?
- Музыка важнее. Ты не понимаешь, что музыка - это вечная тема для общения в приличном обществе. Если человек разбирается в музыке,его начинают уважать сразу, а если ,вдруг, он ещё и умный....то всё...
- Шо всё?
-Золотые горы.
- Шо то я вас, мама, не пойму. Вот Левочка музыкант, а вы им недовольны.
- Во- первых,если бы он не был музыкантом, фиг бы я позволила ваш брак. Во-вторых, он тока начинающий, я верю в его будущее. А в третьих... де ты видела тёщу,которая довольна своим зятем. Мне же надо соседкам о чем то рассказывать. Я ж  не буду обсуждать,как ты пересолила котлеты. А вот как Левочка ,паразит, не хотел есть эти котлеты....это да..,это тема.
Автор
Марина Гарник

Отредактировано Galina (03-12-2021 21:04:16)

Метель
Метель была страшная. Дороги замело — ни пройти, ни проехать. Дверь подъезда не открыть: наглухо заметена тремя метрами снега, и даже откопаться не получится. Все-таки город не северный, и дома́ не слишком рассчитаны на подобные выпады со стороны стихии. В общем, настоящее бедствие, без шуток.
И в эту ночь у Натальи умирал отец.
Инсульт. И нет ни «скорой», ни спасателей, чтобы помочь. Только она, молодой врач-невролог, да небольшой домашний запасец лекарств и инструментов.
Папа упал на кухне, ставя чайник на плиту. Наталья не видела, как это случилось, но инсульт определить — задача для первокурсника. Ей-то было несложно сразу распознать апоплексию и понять, что вне больницы папа до утра не дотянет.
Наталья позвонила всем, до кого только дотянулась, даже в полицию. И ответ был один: «Ваш вызов принят. Как только появится возможность, к вам прибудут наши сотрудники».
Никто не придет на помощь, это было ясно. Но она не простила бы себе, если бы не испробовала все. Папу она долго и тяжко тащила на кровать, а он лишь мычал, полностью парализованный. Антикоагулянты нельзя. Значит, аспирин, потом преднизолон внутривенно, от отека мозга. Измерила давление: пониженное. Значит, бисопролола не нужно.
Остается только ждать. Наталья действовала, словно машина. По инструкциям, по учебнику. И эмоций никаких не было, одна лишь внутренняя пустота.
Потом, в довершение всего, вырубился свет. В квартире стало темно и как-то тесно. Словно вся мебель распухла раза в полтора, а воздух уплотнился до вязкости сиропа, и звуки стали резкими и громкими. Дышал папа. Хрипло, но ровно. Без стонов — уже хорошо. А сама Наталья, казалось, вовсе не дышала.
— Скорее бы утро, — тихо сказала она. Просто для того, чтобы услышать собственный голос; чтобы убедиться, что еще жива.
И в этот самый момент в дверь оглушительно постучали.
Наталья одновременно испугалась и обрадовалась. Помощь пришла, больше-то стучать некому! Она рванула к двери, ударившись обо все углы, что встретились по пути. Нащупала замок, открыла дверь. В глаза ударил яркий белый свет фонарика.
— Привет, — сказал с той стороны слепящего пятна мужской голос, до мерзкого знакомый.
Это оказался всего лишь сосед. Гадкий тип по имени Василий, страдающий оголтелым инфантилизмом. Она его терпеть не могла. Сорокалетний мужик был словно пятнадцатилетний подросток, которого спустили с цепи родительского присмотра. Он был раздолбай, который мог полгода ходить лохматым, словно натуральный дикарь, а потом выбриться в ирокеза и покрасить гриву в едко-зеленый, мог подраться с участковым, мог совершить сотни безумств. Он мог нигде не работать. И при этом — жить.
Для нее, потратившей детство и юность на конспекты и зарисовки кишок, костей и черепов, его жизненное кредо было оскорбительным. Такие, как он, не должны жить в нормальном обществе.
Наталья хотела захлопнуть перед ним дверь, но сосед бесцеремонно сунул за порог ногу. Это была явная наглость и вторжение на грани уголовки.
— У вас все в порядке? — спросил он.
— Ногу убери, — сказала она строго.
Она его боялась, и всякий раз, когда они хоть как-то контактировали, она категорически шарахалась от него.
— Ладно, — он и впрямь убрал ногу, а заодно опустил фонарик. — Просто я подумал, что вам, может быть, помощь нужна.
— Не от вас.
— То есть все-таки нужна, — проявил проницательность Василий. — Водой запаслись? Есть у вас вода?
— Боже мой, да в чайнике! А нет — так из крана наберу! — она возмутилась и снова попыталась захлопнуть дверь.
Бесцеремонный тип! Но на этот раз Василий не стал совать ногу. Он сунул на порог пятилитровку воды. А потом ушел в свою квартиру. Которая через стену. Через стену, которая не защищает от его пьяных воплей, от гитарных запилов и бесталанных экспериментов с губной гармошкой.
— Невозможный гад, — проворчала Наталья.
А потом призадумалась. И пробралась на кухню. Так и есть: краны взвыли хором опустевших труб. Пятилитровка так и осталась торчать на пограничной полосе между ее квартирой и внешним миром.
А потом Василий принес пачку батареек и фонарик. О чем она, врач, совершенно не подумала. А ведь именно ей было бы уместно стать всеобщей спасительницей, хотя бы в пределах подъезда.
— Мне хочется послать вас к черту, — призналась Наталья, когда Василий вручил ей заряженный фонарик.
— Посылайте, — пожал плечами Василий. — Скажите только: как ваш отец?
— А вы с ним бухали, что ли? Какое вам дело?
— Не бухал. С ним. Как он? — прямо и твердо спросил Василий.
— Инсульт... — вырвалось у Натальи. — «Скорая» нужна...
Василий резко развернулся на пятках своих стоптанных шлепок и исчез за своей обшарпанной дверью. Наталья осталась одна. С умирающим папой. С пятилитровкой воды и с фонариком.
— Он гад, пап. Серьезно, гад. Дворовый алкаш — ты сам их переловил на добрый полк...
Фонарик, кстати, был самым настоящим благом. Она сумела определить давление у папы, найти в своих запасах бутыль с глюкозой и наладить капельницу. Попыталась поставить чайник— не вышло! Даже газ заткнулся! Ей хотелось плакать. Она, дипломированный невролог, не может спасти единственного человека, который ей дорог. И все оттого, что выпало слишком много снега разом? К чему тогда годы учебы, интернатуры? Настолько беспомощной Наталья себя еще не чувствовала.
А потом опять явился Василий.
— Вам сейчас явно плохо, Наталья. Беду я чувствую, уж поверьте, — он был одет во что-то очень меховое, полярное. Прямо как первопроходцы Арктики на черно-белых фото. И в руках у него был баул, туго набитый чем-то из той же оперы — пухлые рукава и вязанные носки торчали из-под незастегнутого клапана.
— Не верю. Но проходите уж, — сдалась Наталья.
— Возвращаю вам приглашение, — сказал Василий, переступив порог. — Папу вашего мы можем доставить, — пояснил он. — Вы врач, вы будете за ним следить. Я — человек, худо-бедно умеющий ходить по снегу. Ваш папа — натуральный боец. Втроем мы справимся.
Он расстегнул баул. Достал толстенный спальный мешок...
— Сюда запакуйте дядю Витю... Виктора Палыча... — Василий засмущался, словно подросток. — Папу... — наконец, выдавил он. — Шины у вас есть?
— Есть. Наложу, — коротко и деловито ответила Наталья, и сама поразилась, как легко у нее это получилось. Прямо как в больнице, когда привозят «острого», а рук не хватает.
— Значит, сперва шины, а потом мешок, — скомандовал Василий.
Наталья не привыкла, что ей отдают приказы. Обычно она — хозяйка ситуации. Но ей не были нужны сейчас факты и здравый смысл. Ей была нужна помощь, надежда и участие. И самый гадкий человек вдруг предоставил и то, и другое, и третье.
— С чем мы справимся все-таки? — спросила Наталья, накладывая папе шейную шину.
— От нас до больницы скорой помощи — полтора километра, — пояснил Василий. — Если гора не идет к Магомету из-за заносов и сугробов...
— То есть, мы сейчас идем до больницы? По сугробам?! — ахнула Наталья.
— Да, в вашем меде этому не учат. А я не могу иголку в вену воткнуть. Все мы учились понемногу, да все не тому... — пробурчал Василий из-под своего лохматого клобука. — Скажите, у дяди Вити как с позвоночником?
— У кого? — сперва не поняла Наталья, но потом как-то со скрипом перестроилась. Нелегко все-таки согласиться с тем, что в рыхлой общине обыкновенного подъезда твой папа, грозный полковник МВД на пенсии — просто дядя Витя, безо всякого пиетета.
— У папы, — как-то резковато рявкнул Василий, выкапывая из баула еще какой-то мохнатый скарб.
— Грыжа «эл-пять — эс-один», но выражена слабо, показаны миорелаксанты, — машинально ответила Наталья.
— Я на руках его два этажа пронесу? — спросил Василий. — Или носилки необходимы?
— Носилки. Однозначно.
— Жди… те, — сказал Василий и мохнатым призраком исчез в темноте подъезда.
Снизу послышался металлический стук, потом лязг звонка, приглушенные разговоры. Мучительно долгие разговоры. Наконец, гаркнуло.
— Пошли вы, мажоры! А ты, Илья, носа при мне на двор не кажи — поломаю шнобель твой! — Василий был в своем репертуаре.
Наталья вздохнула. Нет, ничего не выйдет.
Снова стук. Потом опять приглушенный разговор. Приглушенные шаги на лестнице.
— Проходим тихо, ничего не ломаем, — по-хозяйски распорядился Василий, появившись на пороге.
Мимо него в квартиру полезли люди. В темноте Наталья не сразу признала в них супружескую пару со второго этажа. Тоже, признаться, не самые приятные люди. Без машины, вечно в какой-то нужде. Таких людей Наталья называла «стыдными». Но у этих стыдных людей оказались носилки, сооруженные из двух обрезков старых водопроводных труб и плащ-палатки. Вполне надежные носилки.
Папу запаковали в спальник, уложили на носилки. Василий взялся с одной стороны. Супруги со второго этажа — с другой.
— Ты капельницу держи, — скомандовал Василий.
Наталья не стала спорить. Ей было как-то очень легко и почти радостно: все вокруг решалось без ее усилий, словно само собой, и не нужно было никого ни о чем просить. Она держала капельницу, соседи тащили носилки.
А потом все было сумбурно и суетно. Василий тянул спальник с папой на пластиковых ледянках, словно упряжный вол. Наталья сосредоточилась на том, чтобы хоть как-то не отставать и держать в тепле бутыль с глюкозой. Ей впервые в жизни пришлось ходить по снегу с двумя половицами на ногах. Они по какой-то ошибке назывались охотничьими лыжами, и отчего-то оказались в запасе у пьянчуги Василия.
Сам Василий упорно бодал снежную темень на снегоступах, похожих на ракетки для большого тенниса. Он не терял направления, не плутал...
— У меня тоже есть профессия, — пояснил он. — Просто геологам сейчас больше за компьютером сидеть приходится. А я полевик, и меня поздно переделывать на новый лад.
— Что ж ты за бухло принялся? Неужели других вариантов жизни не было? — попеняла Наталья.
Василий лишь пожал плечами. А потом угрюмо молчал до тех самых пор, пока они не добрались до скудно освещенного приемного покоя больницы. Там, в тепле и уюте, среди привычной цивилизации, теплящейся вокруг аварийных дизель-генераторов, она еще долго пыталась взять ситуацию под контроль. Она командовала бригадой фельдшеров, требовала срочных обследований, личного допуска к томографу. А Василий, мохнатый, как медведь, осторожно осаживал ее.
И когда папу уложили на каталку, когда забрали из ее пальцев уже опустевшую бутыль из-под глюкозы — только тогда ее слегка отпустило.
Наталья заснула здесь же, на липком дерматине засиженной скамейки в длинном коридоре без окон. Василий просто сидел рядом. Тихо так, осторожно. Словно боялся спугнуть нечто незримое, витающее в воздухе вместе с гулкой суетой ночной смены больницы скорой помощи.
Лязгали двери операционного блока, сновали серые от усталости медики. Тянулось время, густое, словно патока, и такое же темное, мутное. А Наталья спала, и снов не было. Прошедшие часы вытравили из нее все, что могло бы присниться.
— Наталья Викторовна, — осторожно разбудил ее врач из ночной бригады. — С вашим отцом все в порядке. Ну, насколько вообще можно быть в порядке после инсульта, конечно. Перевели из интенсивной на отделение, в пятую палату.
— Спасибо, — промямлила Наталья непослушными сухими губами. — То есть...
— То есть, идите домой, — улыбнулся врач. — Вам нужно выспаться. Вы же врач, неделька предстоит адова, вызовут непременно. Так что пока есть возможность, отдохните.
Наталья огляделась.
— Тут был со мной человек... мужчина... мохнатый такой...
— А, супергерой? — врач рассмеялся, и Наталью его смех почему-то уязвил. — Помогает нам. Двоих критических приволок, за третьим пошел. Муж ваш?
— Нет, — вздохнула Наталья.
А в голове промелькнуло: «К сожалению».
Василий Иванов