У мeня был профeссор в унивeрситете, который про свою аспирaнтку (психотип «отличница») скaзал:

— Я eе боюсь, она тaкая нелeнивая! Покоя не дaет ни сeбе, ни мне.

Eсть люди, которые дaже после рaботы, и в выходные, и в отпуске, в общeм, всегда нaходятся в некоeм подвижном состоянии. От них в глазах рябит. Не умeют они, например, просто валяться на пляже, наблюдать за горизонтом… Нeт, они нанимают катер, чтобы в шесть утра подальше от берега ловить специальную глубоководную рыбу и потом жарить ее на кухне гостиницы к ужасу шеф-повара. А в обед они уже едут осматривать кaкой-нибудь замок или холм, или могилу знаменитого поэта. Вечером – дискотека. А как же? Мы что, зря приехали, что ли? «Время надо проводить с пользой» – их девиз. При этом непонятно, в чем измеряется польза.

Сказать, что они получaют удовольствиe от своей бешеной активности? Чаще всего НЕТ. Просто они не могут остaновиться и считают это большим достоинством. Мол, уж такой я человек, всё в делах, всё в делах!

При этом такие люди еще и не дaют покоя никому вокруг. Особенно достается детям (не обязательно их собственным).

– А ну марш с дивана, чего разлегся?

– Уже все сделал? Уроки письменные? А устные?

– И портфель собрал (или что там у тебя вместо портфеля)?

– В комнате приберись тогда! Носки валяются…

– Может, хоть книжку какую почитаешь?

– Тогда погулять пойди на воздух!

Ребенок смотрит с испугом и иногда действительно идет заниматься чем-то, с точки зрения взрослого, полезным. Потом снова пытается лечь. И тут вроде как можно оставить его в покое, но нет. Сторонники деятельного отношения к жизни не выносят, когда дети «ничего не делают». И снова, и снова куда-то их гонят или ведут, или начинают рассказывать про печальные судьбы бездельников и дворников.

Думаете, таким образом они приучают ребенка к труду? И он слушает упреки и внезапно понимает: действительно, что это я разлегся и как мне не стыдно?

Нет, он думает – как меня все это задолбало!

Но тут надо понимать, что люди ведут себя подобным образом не потому что такие вредные уродились, а потому что их так же гоняли собственные родители, а когда родители их родителей были детьми, старшие говорили чего и похуже. Например:

— Ишь, каникулы у него! Вот у нас никогда не было свободного времени! Мы работали с 11 лет. На заре вставали курям корм задать, потом в коровник, и в поле… Вот и выросли крепкими, работящими…

А еще задавали риторические вопросы:

– Как это, чтоб у человека дел не было?

– Или ты думаешь, кто-то за тебя будет в жизни что-то делать?

Не мудрено, и так сложилось исторически, что постоянная судорожная активность считается нормой, хорошим знаком и всячески одобряется социумом.

Но жизнь изменилась, перестроилась. И сейчас дело не в том, что наши предки, предки наших предков и предки их предков работали не покладая рук ради пропитания и нам нельзя отставать. Проблема в том, что во многих из нас присутствует ТРЕВОГА. Большая и зачастую необъяснимая.

Люди суетятся без видимой необходимости и результатов только для того, чтобы эту тревогу заглушить. Им кажется, что если они остановятся, что-то случится, что-то будет упущено, катастрофа и конец света. На самом деле, конечно, ничего подобного, и головой они это понимают, но голова тут ничем помочь не может.

Не справляясь с беспокойствами самого разного толка и не умея оставаться с ними один на один, «тревожные» стремятся придать смысл абсолютно любому своему действию. И если что делают, то только – с целью.

Гулять, просто гулять, прогуливаться ради удовольствия – никогда, разве что по магазинам, или мусор выбросить, хлеб купить, или пожить культурной жизнь – сходить в кино или в театр. И снова вопрос: а достигая своих целей, мелких и крупных, получают они удовольствие? И снова – нет. Тревога так просто не отпускает, им надо бежать дальше. И убегание как раз и есть симптом и следствие неспособности получить удовольствие от жизни. О том, что само удовольствие может быть целью, тревожные люди обычно и слышать не хотят.

Люди, позвольте же себе полениться! Это не стыдно, не вредно, и никто не будет вас ругать за несделанное домашнее задание, вы же взрослые. Отвыкайте от жизни в старомодном стиле «хватай мешки, вокзал уходит». Хвалите себя не за ударный труд, а за гармонию с собой.

И пожалуйста, дайте ребенку эти два часа в день, про которые я говорю на каждой лекции «про детей». Для нормального развития психики и мозга у ребенка должно быть свободное время, совсем свободное. Обязательно.

Как психолог еще раз: выигрывает не тот, кто все время тревожится и суетится, а тот, кто спокоен, уверен в себе и умеет концентрироваться в нужный момент.

Учитесь просто сидеть, лежать и ни о чем не тревожиться, не думать, не страдать, не планировать, не вести бесконечные диалоги и монологи с обидчиками, не смотреть телевизор или сериал в компе, не листать журнал. Для достижения многих вещей в этой жизни сначала требуется ничегонеделание. Войти в состояние ничегонеделания, поймать его и длить, длить… Если не можете справиться с тревогой сами, обращайтесь за помощью к специалистам – психологу, психотерапевту, психиатру. Жизнь того стоит.

Поймите, ваша фамилия не Стаханов и вам не надо укладывать пятилетку в три года. Вам бы просто жить и жить по возможности с наслаждением.

Автор: Михаил Лабковский

Елена32
Спасибо за ссылку.
У меня есть одна такая знакомая.
Тут расписали один в один.

Мы с сыном стоим на автобусной остановке.
Мы никуда не едем, просто мы шли за продуктами, и именно на остановке меня застал телефонный звонок, и я стою-разговариваю, а сын присел на скамейку.
Автобуса давно не было, поэтому народу много.

Около остановки тормозит старая, разбитая, почти раритетная «Волга». За рулем — забавный дедушка в очках. Кричит со своего водительского места:

— Кого довезти? На моём супер-такси!

Народ улыбается, но никто не садится к дедушке в «коробчонку».

— Да не бойтесь, садитесь, не развалится экипаж, обещаю! Тридцать лет не развалился, и сейчас не развалится! — хохочет неунывающий дедушка.

Народ на остановке стоит как вкопанный. Вдалеке показался автобус. Я понимаю: никто не сядет к дедушке в машину.

Я экстренно сворачиваю свой телефонный разговор.
Кричу дедуле:

— До метро не добросите?

— Конечно!!! Садитесь. Я б вам дверь открыл, но я инвалид, дольше выковыриваться буду.

— Да мы сами, — отвечаю я и киваю сыну, мол, садись.

— Мам, зачем нам к метро? — удивленно спрашивает сын.

— Надо. Потом объясню. Садись, — отвечаю я, пристегивая сына на заднем сидении. Там нет бустера, но хоть ремень есть.

Сама сажусь вперед.

— Анатолий, — представляется дедушка. — Для вас деда Толя.

— Ольга, — представляюсь я. — Для вас Оля.

— Даня, — представляется сын. — Для вас Даня.

Мы втроем смеёмся.

— Спасибо за возможность побомбить, — говорит деда Толя. — Сложно сейчас. Вот боремся и не сдаемся. Не унываем. Мало кто рискует сесть ко мне. Думают, что развалюха. Сломается по пути. А она — ласточка!

— Ласточка-ласточка, — соглашаюсь я.

Между тем едем мы медленно, километров 20 в час.

— Вот это скорость, аж дух захватывает! — шучу я.

Деда Толя понимает юмор, заливисто смеется.

— Часто бомбите, дядь Толь? — не могу я его «дедом» звать. Он еще ого-го.

— Часто. А что дома делать? В ящик лупить? Так сойти с ума можно. Я фильмы советские люблю, рязановские. А их редко показывают. На новый год только. Я лучше покатаюсь. Сейчас таксистов полно, на любой вкус и кошелек, все на иномарках. Люди избалованы комфортом. Девушки вроде вас никогда ко мне не сядут. В шубе тем более. Стыдно, наверное, на ведре с гвоздями ездить. Я согласен, до Мерседеса нам с ласточкой далеко. Только бабули с рынка и соглашаются прокатиться, но с них я не могу денег взять. Я же мужик. Или кто-то прям случайный, залетный. Вот и получается, что я такое бесплатное такси. Пенсии по инвалидности хватает как раз на бензин, — говорит деда Толя и хохочет.

Он не жалуется и не прибедняется. Это его такой жизненный стендап. Он меня развлекает историями из собственной жизни.

— У вас с ласточкой служебный роман, — улыбаюсь я.

— Да-да-да! Это мой любимый фильм!!!

— И мой!!! — радуюсь я. — Я его почти наизусть знаю. «По 50 копеек, Новосельцев, сдавайте. На венок и на оркестр. — Если сегодня ещё кто-нибудь умрёт или родится, я останусь без обеда».

— «Возьмём, к примеру, опята. Они растут на пнях. Если придёшь в лес и тебе повезёт с пнём, то можно набрать целую гору… пней… ой, опят…»

Я смеюсь и продолжаю игру в цитаты:

— «Грибы вас мало интересуют, я так понимаю…— Правильно понимаете. — Ягоды не интересуют? — Только в виде варенья.— А стихи… в виде поэзии… как вы к ним?»

Дедушка улыбается. Говорит:

— Меня вчера муха укусила.

— Да. Я это заметила, — говорю я.

— Или я с цепи сорвался.

— Это уже ближе к истине.

Мы с дядь Толей вдвоем хохочем.

— Никогда не цитировал «Служебный роман» по ролям!

— И я — никогда. А вот эту финальную фразу помните? «Куда едем? »

— «Прямо!»

Я с удовольствием смотрю на дедушку, говорю проникновенно:

— Здорово, что Вы не унываете.

— Уныние -это грех! — дядь Толя наставительно поднимает палец. — А вы почему ко мне сели, Оль? Пожалели?

— Нет, ну, что вы! Мы к метро спешим просто.

Он смотрит на меня внимательно. Мы стоим на светофоре. Я не отвожу глаз.

— Ты добрая, Оля. Спортсменка, комсомолка и просто красавица. И мне все про тебя понятно. Я так давно не возил красивых. И добрых. Я поэтому я денег не возьму. Так и знай.

— Хорошо, дядь Толь, — легко соглашаюсь я.

Он тормозит у метро. Там стоянка запрещена. Я велю сыну быстрее выйти из автомобиля, а он замешкался с ремнем.

— Будете у нас на Колыме, милости просим, — говорит мне дедушка в окно.

— Нет, уж лучше вы к нам! — смеюсь я в ответ.

Дядь Толя замечает тысячу рублей на сидении и меняется в лице.

— Тут деньги выпали, Оля, деньги…

— Вы чудесный человек, дядь Толь. А ваша ласточка — самое лучшее такси на свете. Я так душевно давно не ездила. И это дороже денег, поверьте. Берегите себя, дядь Толь. И ласточку свою берегите, — говорю я, и мы с сыном машем ему в окно.

Он порывается выйти, но сзади сигналит нетерпеливый автобус, а мы с сыном убегаем, спускаемся в метро, ему нас не догнать, и дядь Толя, шутливо погрозив мне пальцем, вынуждено трогается с места.
Я бросаю прощальный взгляд на «Волгу».
На заднем стекле значок инвалида.
Номер «К 420 ОВ».
Старенькая-престаренькая, серенькая, раздолбанная.
Курсирует по району «Зябликово».

Если вдруг встретите дядь Толю на ласточке, друзья, помните: вам куда-то срочно надо!!!

А мы с сынулей бредем домой от метро.
Болтаем про то, что такое «уныние» и что такое «грех».
И зачем нам так срочно надо было ехать к метро…

Ольга Савельева

Это пасхальный рассказ накануне праздника. Про одну женщину, которая купила однажды кулич в красивой коробке. Безумно дорогой праздничный кулич, не какой-нибудь там дешёвый, кривоватый, с разноцветными крошками сверху.

Она купила этот дорогущий кулич от горя и от плохого настроения - такая была импульсивная покупка. Яйца она не красила, пасху из творога не делала, ей было очень плохо.

Она поссорилась со взрослым сыном, с любимым человеком рассталась и наговорила много плохих и страшных слов. Так бывает. И на работе ей сообщили, что ее должность сокращают. Пришло новое штатное расписание.

Вот она зашла в магазин деликатесов и схватила этот громадный кулич в красной с золотом коробке. Чтобы почувствовать праздник. Чтобы себя как-то поддержать и повеселить. Порадовать!

Но ничего не вышло. Она мрачно шла с этой коробкой и думала, какой кулич дорогой. Ужас просто. Мука, вода, сахар и разрыхлитель, - а дерут такие деньги. А она сдуру купила.

Может, он невкусный, этот кулич. Химия сплошная. Надо экономить - ведь могут уволить с работы. На что жить-то? Хоть сухари суши про запас из этого кулича.

Так она шла угрюмо с нарядной коробкой. А у подъезда увидела старенькую, очень старенькую бабушку. Бабушка стояла и грелась на солнце. Бедно одетая старушка. Совсем дряхлая и морщинистая.
И женщина вдруг перестала злиться и тревожиться.

Она взяла и подарила коробку с куличом этой бабушке. Просто от порыва чувств. И сказала не религиозные слова, не поздравление: она это не умела особо.

Просто сказала: «это вам, берите!». И хотела пойти домой.
Старушка обхватила коробку ручками в старческих пятнышках и заулыбалась беззубым ртом.

А потом прижала коробку одной рукой, а другой достала из кармана крашеное яичко. Немножко треснувшее, коричневатое. И подарила его женщине - тоже угостила. Молча. С улыбкой беззубой и светлой. Может, она уже из ума выжила, конечно. Но вот так все и было.

И с этого крашеного яичка все наладилось. Сын сам позвонил и поздравил с Пасхой. Сказал, что не сердится, но нервы надо лечить, мама! Мама согласилась и попросила прощения. Все стало хорошо.

И любимый мужчина приехал. Все же он любил эту нервную женщину...

А на работе перевели в другой отдел. Там даже лучше было, полегче и поинтереснее.

Но это было чуть позже. А в тот вечер женщина сидела одна, ела яичко, - она не знала, что ещё рано его есть. И почему-то было у неё счастье на душе. Кулича в красно-золотой коробке не было, а счастье - было.

Можно отдать кулич. И получить треснувшее яичко. И счастье, мир, покой, радость. Откуда они берутся - это тайна.

Откуда и душа взялась, я так думаю.

Анна Кирьянова

Мое восприятие «бабушек» долгое время было одноклеточным. В лучшем проявлении бабушка — это такая Арина Родионовна, теплая печка, рядом с которой уютно засыпать в стужу. Уменьшительно-ласкательный суффикс делал свое дело — форматировал восприятие. Помимо тепла и уюта она еще и в хозяйстве может пригодиться: вон, классик даже выпивал с нею вместе.

Темную сторону бабушек я видел сквозь собирательный образ Бабы Яги. Действительно, к старости некоторые женщины наживают себе острые лица, о которые можно порезаться с первого взгляда. Никакого уюта в них нет — окна нараспашку, и отовсюду сквозит какая-то внутренняя бездомность.

Однажды я сидел в гостях у друга детства. Мне тогда было лет двадцать, я оканчивал институт. Мы с ним вспоминали свое советское счастливое голодранство, рассматривая старые фотографии. Я обратил внимание на раритетный альбом со спутником на обложке, лежавший в глубине ящика.

«О, это моей бабушки, ничего интересного», — прокомментировал друг.

Я все же попросил разрешения посмотреть.

«Бабуль, можно Олег твой альбом посмотрит?» — крикнул друг.

«Да, конечно!» — прилетело обратно из соседней комнаты через коридор. Бабушка жила в той же квартире вместе с родителями друга и с ним самим.

Я открыл альбом на первой странице и принялся листать. Ничего выдающегося, обычные желтые листья чьей-то судьбы, как в любом парке по осени, как в любой жизни в старости. Снимки детей, женщин, мужчин, черно-белого неба, серого солнца, застывшего навеки моря, горделивых зданий, от которых сейчас и кирпича не найти.

Но на середине альбома я задержался. Меня зацепили несколько похожих фотографий какой-то девушки. Это была полноценная фотосессия, как бы мы сейчас сказали, такой ретроинстаграм. Девушка позировала в интерьере. На заднем плане мелькали то старый ламповый радиоприемник, то картины на стенах, то окно с гардинами. Снимки были очень качественные, даже профессиональные, словно с обложки журнала.

Возможно, это впечатление возникало от того, что девушка на фото была божественно хороша. Я даже как-то застеснялся ее красоты. Мне показалось, что если я посмотрю чуть подольше, то рискую в нее влюбиться (тогда я еще не был женат, тогда мне еще было можно). Девушка на пожелтевших карточках улыбалась так, что черно-белые фотографии на мгновение становились цветными. Она улыбалась до перехватывания горла, до бабочек у меня в животе.

Я поспешил перевернуть страницу. Затем шли еще какие-то снимки, все современнее и современнее, а в конце альбома, на последних листах, я уже без труда узнавал бабушку моего друга — на даче, на лавочке, за столом.

Я закрыл альбом и вернул его другу.

«Интересно, — процедил я из вежливости, — девушка там одна на фото, очень ничего. Родственница ваша?»

«А, — протянул товарищ, сразу поняв, о чем я говорю, — ага, родственница. Бабушка моя».

Я несколько секунд просидел молча, пока мой чайник не закипел.
Я взял альбом у друга обратно, буквально вырвал из рук. Открыл посредине на странице с фотографиями девушки. Перелистал в конец на страницу с фотографиями бабушки. Потом отмотал назад. Затем перемотал вперед. Проделал этот нехитрый мультипликационный трюк еще пару раз.

«Это та же самая бабушка, что и на последних фото?» — задал я один из своих фирменных идиотских вопросов.

«Та же, та же», — ответил друг с интонацией «и тебя вылечат».

Я держал в руках альбом, ошарашенный, и внутри меня искрился разорванный напополам шаблон.
В этот момент в коридоре раздалось шарканье, и в нашу комнату вошла бабушка. Она принесла нам на подносе чай с пряниками.

«Ой, бабуля, да не стоило», — сказал ей друг.

Старушка поставила поднос и выпрямилась. Она не сразу ушла, видимо, ей нужно было отдышаться. Ей тогда было уже слегка за восемьдесят. Слышала она прекрасно, а вот ноги слушались плохо, как бы ни пытался докричаться до них мозг. Пожилая женщина смотрела прямо на меня. Мне стало неловко. Я поднял альбом, открытый на ее девичьих снимках, и произнес вторую идиотскую фразу за день:

«А это вы!»

Она всплеснула руками, словно увидела привидение.
И улыбнулась. Той самой улыбкой со старой фотографии.
И в этот момент кто-то запустил современный голливудский блокбастер со спецэффектами.
Бабушка на моих глазках начала рассыпаться на пиксели. Пучок седых волос порвал резинку и разбежался на тысячи чернющих змей. Морщины моментально разгладились, как будто по ее лицу провели утюгом времени. Глаза засверкали, точно их протерли от пыли.

Улыбка не стареет. Передо мной стояла потрясающая красавица, девушка с пожелтевшего снимка. По комнате вокруг нас летали бабочки, выпорхнувшие у меня из живота.

Как часто наши бабушки для нас — это всего лишь последняя страница фотоальбома. Как опрометчиво мы забываем перевернуть ее, чтобы увидеть чудо стариковской молодости. Как сложно нам поверить в то, что под Поленовым скрывается Айвазовский, что в тихом пруду тоже могли бушевать девятибалльные страсти.

Как жаль, что наши старики уходят от нас неразгаданными и нераскрытыми, как старый фотоальбом....

Олег Батлук

НАСТОЯЩЕЕ НЕ ТРЕБУЕТ СЛОВ

У меня была соседка – очень эксцентричная дама. Она все катастрофизиривала. Чуть что незначительное у нее случалось со здоровьем, все, она «умирала».

Причем, громко, со стонами и обязательно в присутствии всей родни.
Дети, внуки, невестки, золовки, шурины, двоюродные племянники – все должны были сидеть у ее постели, подавать градусник, наливать воду в грелку или бежать на край света за лекарством. И шепотом справляться: «Ну как там порез на пальце? А прыщ на носу уменьшился?»

Но однажды я узнала, что она очень серьезно больна. Узнала случайно, и она, вынужденно, поделилась и попросила никому не говорить.

Я не могла поверить, что она два года скрывает, абсолютно ото всех, свою болезнь. И именно от нее я впервые услышала фразу: «Малая беда кричит, а большая молчит»…

За всю жизнь я находила подтверждение этой пословицы сотни раз. Когда случается что-то действительно неприятное и страшное, оно будто прибивает человека к земле, и он не хочет, чтобы кто-нибудь об этом знал. Но, задумавшись, я поняла, что это касается абсолютно всего – большого, или лучше сказать – настоящего.

Помню один забавный случай.
Сразу, после школьного выпускного, две моих одноклассницы, выходили замуж. Причем, их обеих звали Оксанами, они жили не просто в одном доме, а в одном подъезде. Они не были подружками, и, не сговариваясь и даже не зная об этом, назначили день свадьбы на одно и то же число. Понятно, что для всего класса это было грандиозное событие, которое обсуждали и ждали.

И вот, первая из Оксан то и дело рассказывала о своем свадебном платье. «Оно будет вот такое, прям такое и вот растакое! Лучшая портниха города шьет, по тайным заграничным выкройкам и т.д. Вы все, как увидите, попадаете замертво!».

Понятно, что девчонки из любопытства и вторую Оксану дергали: «Расскажи про платье». «Да, платье и платье, отмахивалась она». И все как-то решили, что просто она переживает, что у нее нет средств сделать такое же шикарное платье, как у первой.

И вот, в день свадьбы, все собрались у подъезда двух невест. Первой выходило замуж, громко анонсированное платье. И почему-то особенного впечатления оно на девчонок не произвело. Думаю, все дело было в завышенных ожиданиях. Когда его, подобрав шлейф и оборки, упаковали в белый лимузин, и первый кортеж благополучно направился ко дворцу бракосочетаний, из подъезда вышла вторая невеста. И все ахнули. Потому, что это выплыла богиня, в невиданном доселе великолепии.
Разговоры стихли, от восторга у всех захватило дух. Никто и не подозревал, что обычная девчонка может по мановению волшебной палочки превратиться в принцессу.

Еще помню, из молодости, чайно-кофейные посиделки на первой работе. Когда женский коллектив наперебой хвастался своими маленькими радостями. «А вот колечко – это мне муж подарил. Красивое? Он меня так любит!» «А вот это вот, мы в Египте. Посмотри, посмотри, как он меня обнимает… А как смотрит на меня! Это, между прочим, самый дорогой отель».

«А вот тут пятьдесят три фотографии моей квартиры, мы ремонт окончили. Вот кухня, а вот еще ракурс, и вот, и вот… А это ванная… Посмотри – кафель итальянский. Знаешь, сколько стоит? Ты чего? Не отвлекайся!». И так – друг перед дружкой каждый день.

Но было несколько и таких, которые никогда не принимали участия в этих посиделках. И, по общему мнению всех, они считались неудачницами, которым и рассказать-то толком нечего.

Однажды, я попала в дом к одной из таких девушек. И, сколько я там была, столько улыбалась, настолько он весь был пропитан любовью и счастьем. Это чувствовалось во всем: в каждой мелочи любовно подобранной обстановки, в поведении детей, в словах мужа и его отношению к жене и дочкам. Это был дом… знаете, из тех, которые излучают свет. И любовь в нем была не выдуманная, не нарисованная. А самое главное, о ней не нужно было говорить ни единого слова.

- Почему ты никогда не рассказываешь о своей жизни? – удивилась я. – Тебя все считают тихоней-неудачницей. А на самом деле… ты такая счастливая…

- Потому, что у них всех мгновения счастья, а у меня целая жизнь. Люди разные бывают. Не то, что бы я сильно суеверная была. Но… чем минуты сомнительного триумфа для кого-то, лучше годы спокойного и тихого, лично моего счастья…

Эти слова я тоже помню по сей день. К ним можно относиться по-разному. Кто-то скажет: все от человека зависит – одни любят выставлять свою жизнь напоказ, другие нет. Но, чем больше я живу, тем больше убеждаюсь, что, наверное, это было одно из самого важного, что я услышала за всю свою жизнь.

По настоящему красивые люди не рассказывают всем подряд: «Ой, в этом ресторане я была красивее всех!». Они просто заходят в зал, и все взгляды моментально приковываются к ним.

По настоящему богатые люди не смотрят, какое впечатление произведет банка икры в их корзине супермаркета, их айфон последней модели, или их автомобиль на стоянке. Они просто приходят, одетые в обычный свитер и джинсы, и запросто покупают дом под приют для бездомных животных, строят храм, кормят тысячи голодных людей.

По настоящему талантливые люди не причитают, что все вокруг необразованные ничтожества, неспособные понять, оценить и признать в них гениев. Они просто рисуют, поют, пишут стихи, снимают фильмы, сочиняют музыку, а о них говорят благодарные люди, которые могут наслаждаться их творчеством.

Настоящая цель не усилится громкими лозунгами.

Настоящая мечта не сотрется снисходительными улыбками.

Настоящая молитва не приемлет восторженных зрителей.

Настоящая любовь не просит красочных фотографий.

Настоящее счастье не нуждается в яркой рекламе.

И вообще, все настоящее не требует слов. Ему достаточно просто быть…

Татьяна Лонская…………………

Однажды в сумерках крестьянин сидел на пороге своего бедного дома, наслаждаясь прохладой. Рядом пролегала дорога, ведущая в деревню.

По ней шёл человек, который, увидев старика, подумал: "Этот человек ленив, он не работает и целый день сидит на пороге своего дома".

Немного погодя появился другой путник. Тот подумал: "Этот человек - Дон Жуан. Сидит здесь, чтобы поглядывать на проходящих девушек и, возможно, досаждает им".

Наконец, один лесник, идущий в деревню, подумал: "Этот человек - великий труженик. Он напряжённо трудился весь день и сейчас наслаждается законным отдыхом".

В действительности мы не можем знать многого о крестьянине, который сидит на пороге своего дома.

Наоборот, мы многое можем сказать о трёх путниках, прошедших в деревню: первый был лентяем, второй - бабником, а третий - великим тружеником.

Всё, что ты говоришь, - говорит о тебе; особенно, когда ты говоришь о ком-нибудь другом.
***
«Человек замечает в мире лишь то, что уже несет в себе» (Антуан де Сент-Экзюпери «Смысл жизни»).

А я бы просто попросила разрешения присесть рядом и поговорила бы с ним о личной жизни тех, кто живет в этой деревне, так как в этом человеке я вижу прежде всего информатора. Старики всегда много знают почти обо всех.

Отредактировано Тюменка (25-05-2021 14:07:20)

Елена32