По-русски... Русский мужик, измученный жизнью и ворчливой женой, утоляет своё несчастье горькой. В лесу. С зайцами. У них устанавливается настоящая мужская дружба, зайцы понимают деда Мазая с полуслова: "Ты меня уважаешь?...". Поэтому, когда начинается стихийное бедствие, Мазай плюёт на своё небогатое хозяйство, дом и семью и бросается спасать самое дорогое - своих закадычных друзей зайцев.
По-американски... За день до ухода бравого рейнджера Мазая на пенсию, в лесу начинается наводнение. Как настоящий американец, Мазай кидается спасать самое ценное, что есть в его лесу - зайцев. Hа обратном пути рейнджер осознает, что общество им просто попользовалось и завтра выбросит на помойку. Мысли об этом нестерпимы для Мазая, и под ужасный визг зайцев его весло поднимается и опускается на головы длинноухих. По всей лодке разлетаются брызги крови и заячьих мозгов. Жизнь Мазая заканчивается на электрическом стуле. Фильм получает 12 Оскаров.
По-индийски... Мазай бедный лодочник. У него совсем нет денег, он даже не может заплатить лицензию на перевозку пассажиров. Поэтом он работает в лесу и перевозит зверей. Пока он их перевозит, они вместе поют и танцуют. От танцев лодка раскачивается и часто переворачивается. Звери, которые не умеют плавать, тонут. Сегодня Мазай перевозит зайцев. Вместе с ними он танцует и поет о том, как в прошлый раз утопил при перевозке слона. И вот в очередной раз лодка от танца переворачивается. В бурлящих волнах Мазай смог спасти только одного зайца. Они вдвоем лежат на берегу, поют и сохнут. Тут оказывается, что у зайца такое же родимое пятно на лапе, как и у Мазая на ноге. Заяц поёт Мазаю великую тайну о том, что на самом деле Мазай не лодочник, а раджа. Hа эту новость сбегаются все звери и люди из окрестностей и начинают вместе петь и прославлять нового раджу.
По-итальянски... Сицилиец Мазай приезжает в Венецию и загорается идеей ограбить местный банк. Для него это первое ограбление и ему нужны сообщники. Hочью, крадясь на гондоле к банку, он встречает группу зайцев, бежавших из зоопарка. Зайцы оказываются удачными сообщниками - они хитры, ловки и в зоопарке научились грызть гранит и бетон. За своё спасение они соглашаются поучаствовать в ограблении банка.
По-польски... Мазай встречает в лесу зайцев, которые заблудились. Сажает в лодку и обещает их вывести к Москве, но везёт в другую сторону. Когда зайцы это понимают, они топят Мазая.
По-украински... Мазай - старый казак, спасает из турецкой неволи украинских зайцев. Мазай в вышиванке и его играет Богдан Ступка. Зайцы тоже в вышиванках. Российские продюсеры настояли, чтобы зайцы грызли сало - выглядит немного неестественно.
По-белорусски... Документальный фильм в лучших традициях советской пропаганды. Повествует о том, как президент Лукашенко спас белорусскую валюту - "зайчика". В самой стране вызвало бурю негодования национал-патриотов, обвинивших Лукашенко в том, что именно он утопил "зайчика".
По-японски... Детский мультик о том, как дедушка Ма Зай насобирал самую большую коллекцию покемонов.
По-французски... Документальный фильм о том, как Жак Мазай на своем корабле "Калипсо" собирает по всей Франции редкие виды животных (в данном случае зайцев), вывозит их далеко в океан и там выпускает на волю.
По-бразильски... Сериал. В лодке дон Мазай и много-много диких обезьян. Они плывут и выясняют отношения между собой. С чего всё началось, никто уже не помнит - сериал идет несколько лет.
По-голландски... Сюжет фильма неизвестен - во всем мире он запрещён к показу с формулировкой причины: "за пропаганду наркотиков и сексуальных извращений".
По-немецки... Порно. Сюжет отсутствует. Зоофилия, геронтофилия, некрофилия и т.п. Самое безобидное в фильме - пропаганда наркотиков.
Летним полуденным днем на веранде коттеджа лежал дед. Его абсолютно седая борода поднималась и опускалась в такт его дыханию. Дед был уже стар. Ему было 90 лет. В настоящее время он был полностью здоров, а вот зимой частенько прибаливал. Дед был уверен, что своему здоровью летом он обязан именно этому послеобеденному сну на открытом воздухе. Коттедж стоял на отшибе поселка и на веранду задувал свежий воздух с полей с запахом разнотравья, который очень нравился деду. Коттедж принадлежал сыну деда, на тот момент с женой был на работе в Москве. Бабка деда была в городе в квартире, проходила курс лечения и приезжала только на выходные.
Кроме деда в коттедже была внучка Лидочка шести лет, умненькая девочка, не доставлявшая хлопот деду. Нужно было только в обед накормить ее, дальше она занималась своими делами.
Со стороны поля к коттеджу приближались три великовозрастных балбеса с ближайшей деревни. В карманах у них были ножи, а у одного в руках бейсбольная бита. С легкостью преодолев забор, они зашли на веранду и увидели деда.
- Слышь, дед, где у тебя тут деньги? - вежливо обратился к деду один из них.
- Ой, кто это? - спросонья не понял дед.
- Ты че, слепой, что ли? - так же вежливо сказал второй.
- Дык, сынки, десять лет уже ничего не вижу, - отвечал дед.
- Давай вставай, показывай где бабки у вас, - поддержал беседу третий.
Медленно, трясясь как от немочи, дед сполз с дивана, схватил кстати валявшуюся рядом бабкину палку и сделал несколько шагов, ощупывая пространство перед собой, как это делают слепые. Глаза деда были открыты и не двигались.
- Б%я, он реально слепой! - воскликнул первый.
- Че, дед, еще в доме кто есть? - спросил он же.
- Лидочка! - воскликнул неожиданно дед, - Выходи! Тут врачи пришли тебе уколы делать!
- Че орешь-то! Ща битой огрею!
- Вы ж сами просили, чтобы я ее позвал, сейчас выйдет, очень врачей любит, - спокойно отвечал дед, обеими руками оперевшись на палку и смотря пустыми глазами в пространство перед собой.
- Слышь, Лысый, иди, притарань ее сюда, - приказал первый.
Лысый ушел.
- Слышь, дед, я тя порешу, если бабок не будет, - пригрозил первый, видимо, являвшийся вожаком.
- Может сыну позвонить, сказать, что деньги нужны, - предложил дед.
- Пархатый, иди мобилу найди, заодно ее и отожмем, гы-гы, - вожак оказался юмористом.
- Нет девки нигде! - это вернулся Лысый.
- Может в магазин пошла? - флегматично предположил дед.
- Во! Мобила! Фигня, бабушкофон. Давай звони, - вернулся Пархатый.
Дед нащупал мобилу, и нажал единицу, куда его сын забил свой номер. Незаметно уменьшил звук до минимума.
- Сергей! Это папа! Слушай! Мне нужна крупная сумма, тут друг приехал на такси, хотим в Москву съездить. Конечно, наличными. Ну, не знаю, тысяч двадцать? Где лежит? А хорошо? Ну ладно! Да, ничего, мне Лидочка поможет, - дед положил трубку.
- Ну че? - поинтересовался вожак.
- Да, в подвале, трехлитровая банка с деньгами, сказал оттуда взять. Метр от угла.
- Погнали дед в подвал. Хватай его, - приказал вожак. Дед не сопротивлялся.
Лысый с Пархатым подхватили деда как пушинку и, немного порыскав по коттеджу, нашли дверь в подвал. Там было светло, чисто, стояли тренажеры, никаких банок не было.
- Че, дед, наколоть нас хочешь? - спросил вожак.
- Там еще один подпол есть, где соления стоят, - глядя перед собой в пространство невидящим взглядом ответил дед.
Поиски заняли еще три минуты. Вожак был уверен в успехе и чуть не закричал от радости, когда дверь нашлась.
Деда бросили на пол. Лысый с Пархатым кинулись внутрь и стали бить все банки подряд. Вожак стоял у двери и смотрел внутрь, дед ему был уже не интересен.
Возможно, он так и не понял, что случилось, как какая-то сила толкнула его в в спину и он улетел подвальчик.
Дед оперативно запер дверь на засов и неожиданно для своего возраста навалился на один из тренажеров и перетащил его на дверь. Изнутри раздавались удары и жуткий мат. Деду обещали все кары небесные.
Дед поднялся на веранду, по пути заперев тренажерный подвал. Взял брошенный телефон и набрал телефон полицию. Кратко обрисовав ситуацию, положил трубку и набрал сына:
- Алексей! Все нормально! Они обезврежены!
Из трубки неслось:
- Папа! Я уже в пути, уходи оттуда, папа! Не рискуй собой!
Но он никуда не ушел. Когда через пять минут подъехал патруль ППС, дед сидел на на том же диване и наслаждался криками из подвала и папиросой. Когда паковали балбесов в наручниках, вожак, увидев спокойно сидящего и смотрящего уверенным сверлящим взглядом на него, начал не замолкая: "Дед, блть! Дед, блть! Дед, блть!"
Потом приехал сын, администрация поселка, жена сына, только девочка Лидочка, очень боящаяся врачей и уколов, сидела в старом холодильнике на чердаке и не хотела выходить, пока весь это шум не уляжется.
Балбесам дали на полную катушку за разбойное нападение, совершенное в составе группы. А как иначе?
Через один коттедж находился коттедж судьи, ведущей это дело. А у ней в это время дома были два несовершеннолетних ребенка, да и престиж поселка принижать нельзя.
А что дед, он прошел всю войну, служил в СМЕРШе, потом в МГБ, потом в КГБ, с развалом страны ушел на пенсию. Ему, видимо, не впервой проводить такие операции.
Папе было сорок лет, Славику — десять, ёжику — и того меньше. Славик притащил ёжика в шапке, побежал к дивану, на котором лежал папа с раскрытой газетой, и, задыхаясь от счастья, закричал: — Пап, смотри!
Папа отложил газету и осмотрел ёжика. Ежик был курносый и симпатичный. Кроме того, папа поощрял любовь сына к животным. Кроме того, папа сам любил животных. — Хороший ёж! — сказал папа. — Симпатяга! Где достал? — Мне мальчик во дворе дал, — сказал Славик. — Подарил, значит? — уточнил папа. — Нет, мы обменялись, — сказал Славик. — Он мне дал ёжика, а я ему билетик. — Какой еще билетик? — Лотерейный, — сказал Славик и выпустил ежика на пол. — Папа, ему надо молока дать.. — Погоди с молоком! — строго сказал папа. — Откуда у тебя лотерейный билет? — Я его купил, — сказал Славик. — У кого? — У дяденьки на улице… Он много таких билетов продавал. По тридцать копеек… Ой, папа, ежик под диван полез… — Погоди ты со своим ежиком! — нервно сказал папа и посадил Славика рядом с собой. — Как же ты отдал мальчику свой лотерейный билет?.. А вдруг этот билет что-нибудь выиграл? — Он выиграл, — сказал Славик, не переставая наблюдать за ежиком. — То есть как это — выиграл? — тихо спросил папа, и его нос покрылся капельками пота. — Что выиграл? — Холодильник! — сказал Славик и улыбнулся. — Что такое?! — Папа как-то странно задрожал. — Холодильник?!.. Что ты мелешь?.. Откуда ты это знаешь?! — Как — откуда? — обиделся Славик. — Я его проверил по газете… Там первые три циферки совпали… и остальные… И серия та же!.. Я уже умею проверять, папа! Я же взрослый! — Взрослый?! — Папа так зашипел, что ёжик, который вылез из-под дивана, от страха свернулся в клубок. — Взрослый?!.. Меняешь холодильник на ёжика? — Но я подумал, — испуганно сказал Славик, — я подумал, что холодильник у нас уже есть, а ёжика нет… — Замолчи! — закричал папа и вскочил с дивана. — Кто?! Кто этот мальчик?! Где он?! — Он в соседнем доме живет, — сказал Славик и заплакал. — Его Сеня зовут… — Идем! — снова закричал папа и схватил ёжика голыми руками. — Идем быстро!! — Не пойду, — всхлипывая, сказал Славик. — Не хочу холодильник, хочу ёжика! — Да пойдем же, оболтус, — захрипел папа. — Только бы вернуть билет, я тебе сотню ёжиков куплю… — Нет… — ревел Славик. — Не купишь… Сенька и так не хотел меняться, я его еле уговорил… — Тоже, видно, мыслитель! — ехидно сказал папа. — Ну, быстро!.. Сене было лет восемь. Он стоял посреди двора и со страхом глядел на грозного папу, который в одной руке нес Славика, а в другой — ежа. — Где? — спросил папа, надвигаясь на Сеню. — Где билет? Уголовник, возьми свою колючку и отдай билет! — У меня нет билета! — сказал Сеня и задрожал. — А где он?! — закричал папа. — Что ты с ним сделал, ростовщик? Продал? — Я из него голубя сделал, — прошептал Сеня и захныкал. — Не плачь! — сказал папа, стараясь быть спокойным. — Не плачь, мальчик… Значит, ты сделал из него голубя. А где этот голубок?.. Где он?.. — Он на карнизе засел… — сказал Сеня. — На каком карнизе? — Вон на том! — и Сеня показал на карниз второго этажа.
Папа снял пальто и полез по водосточной трубе. Дети снизу с восторгом наблюдали за ним. Два раза папа срывался, но потом все-таки дополз до карниза и снял маленького желтенького бумажного голубя, который уже слегка размок от воды.
Спустившись на землю и тяжело дыша, папа развернул билетик и увидел, что он выпущен два года тому назад. — Ты его когда купил? — спросил папа у Славика. — Ещё во втором классе, — сказал Славик. — А когда проверял? — Вчера. — Это не тот тираж… — устало сказал папа. — Ну и что же? — сказал Славик. — Зато все циферки сходятся…
Папа молча отошел в сторонку и сел на лавочку. Сердце бешено стучало у него в груди, перед глазами плыли оранжевые круги… Он тяжело опустил голову. — Папа, — тихо сказал Славик, подходя к отцу. — Ты не расстраивайся! Сенька говорит, что он все равно отдает нам ёжика… — Спасибо! — сказал папа. — Спасибо, Сеня…
Он встал и пошел к дому. Ему вдруг стало очень грустно. Он понял, что никогда уж не вернуть того счастливого времени, когда с легким сердцем меняют холодильник на ежа.
Смешной рассказ... и грустный немного в самом конце. Хотя... Я в детстве очень обрадовалась бы выигрышу в лотерею и на кой мне ёжик? Их навалом было в лесу.
Гришковец о том, почему иностранцы не любят водку, и как ее надо правильно кушать
Когда-то Евгений Гришковец, по слухам, подарил это чудесное эссе владельцу одного из водочных брендов на день рождения. Написано, прямо скажем, крылато, чувствуются талант и легкое перо. Писатель объясняет, почему большинство иностранцев не пьют водку в чистом виде и, смакуя, описывает то, как сей дивный процесс происходит, то есть, протекает у нас. Читаем и наслаждаемся.
Помню, однажды один корсиканец пытался научить меня пить пастис. Я отказывался, говорил, что не могу пить ничего анисового. Он же утверждал, что я просто не умею его пить, потому что ни разу не пил его так, как пьют его на Корсике. А у меня даже от запаха этого знаменитого напитка все волосы на теле становились дыбом. Но он настаивал. Я согласился попробовать.
Он обрадовался, притащил бутылку пастиса, нужные стаканы, воду и лёд. Он всё, как положено, смешал, добавил льда. От соединения с водой и со льдом пастис моментально побелел. Корсиканец долго позвякивал льдинками, помешивая разбавленный водой пастис. Потом попробовал, удовлетворённо кивнул и облизал губы. Мы выпили.
Волосы, разумеется, на моём теле встали дыбом. И даже не только встали, но и выпрямились. Я с трудом и, собрав всё своё мужество, допил предложенное, но гримасу скрыть не смог. Он был разочарован мною и сказал: «Водку-то ты пьёшь и не кривишься, а она-то куда противнее». Тут стало обидно мне. И я спросил его, как он пьёт водку. Он ответил, что старается её никогда не пить, но если пьёт, то пытается проглотить её как можно быстрее, так как вкус у водки уж больно ужасный. Однако, быстрому её проглатыванию мешает лёд, плавающий в стакане.
Тогда я понял, что водка – это сугубо наш напиток, я бы даже уточнил, ЛИЧНО наш.
Видели бы вы их лица! Самое главное, что на них было сначала – это удивление! Удивление, что они это сделали, не умерли, и ничего страшного с ними не случилось. Следующее выражение лиц означало: О, мон дьё! А это же очень вкусно!
Потом они выпили ещё и ещё… А потом кинулись звонить своим друзьям, подругам, приятелям, знакомым и громко, взахлёб и радостно сообщать, что они только что выпили водки… залпом… три раза, и что это ТРЭБОН! Они, конечно, гордились. Ещё бы!
Водку – и залпом! Как русские! Как в кино!
А в общем-то во всех таких культурах выпивание водки залпом – это признак если не смелости, то хотя бы силы.
Я встретился с водкой и почувствовал её очень не рано. Впервые я выпил водку с удовольствием после тридцати. До этого я пил её, но всегда испытывал трудности при проглатывании и точно не считал водку вкусной. Мне нужен был только результат. И в этом случае результат был всегда плачевным.
Убеждён, что в случае знакомства с водкой необходим проводник, наставник, старший товарищ, если хотите. И нужен ритуал, я бы даже сказал, обряд. От этого во многом будут зависеть дальнейшие взаимоотношения с этим сложным и гораздо более чем просто напиток явлением жизни.
Мне повезло! Мне мою первую настоящую рюмку водки налил великий русский актёр Михаил Андреевич Глузский. Налил, сказал верные слова, выпил со мной и закусил. Он, можно сказать, поставил мне руку. Он передал и даже вручил мне целую науку. Я запомнил её и постарался быть хорошим учеником. Лично для себя я эту науку понимаю так… Хотя это и не было проговорено. Это стало ясно с годами и в процессе. Водку нельзя пить одному и молча. В противном случае – это уже просто алкоголизм и не более того. Можно налить себе коньячку и в одиночку, сидя вечером у камелька, потягивать его, почитывая что- нибудь. И виски себе можно плеснуть, кинуть льда и уставиться в телевизор. Пива можно выпить одному, глядя футбол на экране. Но водка такого не допустит.
Хотя бывает много ситуаций, когда мы можем пропустить другую- третью рюмочку по факту в одиночку. Но даже находясь в одиночестве, мы поднимем рюмочку, сделаем паузу, да и мысленно произнесём тост, а то и чокнемся с чем-нибудь. Вот мы уже и не одни, вот уже и беседа, пусть с воображаемым другом, пусть даже с самим собой, но диалог.
Сам вкус водки требует этого. А вкус её таков, что водку невозможно потягивать, как виски или ром. Водка требует порции в один-два глотка. И именно этот вкус сформировал идеальную водочную посуду – рюмку! А уже вследствие этого сформировался и способ выпивания водки.
Водку невозможно в компании попивать. Её необходимо выпивать, так сказать, замахивая. А, стало быть, всей компанией разом. Налили – выпили. Но такое выпивание нужно как-то объявить, надо скомандовать, в конце концов, даже если за столом два-три человека. Думаю, что как раз эта необходимость и сформировала потребность в тостах. И теперь уже мы не мыслим выпивания водки без тоста, без каких-то существенных слов, без некого смыслового вектора, который сопровождает каждую рюмку. И лучше, чтобы каждый тост был неповторим, как и каждая рюмка. Иначе, всё сведётся к элементарной, пошлой пьянке.
Когда иностранцы спрашивают меня: «скажи, вот французы говорят — «сонте», немцы – «прозит» или «цум воль». А русские как говорят?
Раньше я говорил: «На здоровье!» Они радовались и старались запомнить. А теперь я говорю: «А у нас нет такого стандартного слова или фразы. Мы каждый раз говорим что-то новое или стараемся говорить. А если уже нового сказать не можем, то пьём за здоровье и расходимся».
Ну правда! Кто и когда в кругу друзей хоть раз говорил «На здоровье!» Да никто и никогда! Водка требует творческого подхода. И именно этим определяется умение или не умение выпивать – творчеством!
У всех и у каждого есть друзья или знакомые, с которыми в радость выпить водочки и с кем этого делать не хочется ни при каких обстоятельствах. Тот человек, который несёт с собой в застолье радость общения, умение сказать тост, тонкое понимание ситуации и компании, не частит, выпивает с чувством, с толком, с расстановкой, аппетитно крякает после опрокинутой рюмки, вкусно закусывает – такой человек желанный гость в любом доме и в любой компании. Такой может выпить много, рассказать массу анекдотов, наговорить комплиментов всем дамам, станцевать, спеть, да потом ещё и проводит до дома ту, о ком надо позаботиться, или позаботится о перебравших водочки товарищах.
Тот же, кто пьёт молча, быстро и, с явным желанием как можно скорее просто опьянеть, что называется «нажирается» — становится помехой за столом. Таких избегают. С такими стараются водку не пить. Потому что «нажраться» водки – дело постыдное и некрасивое. Водку нельзя «жрать», водку нужно «кушать». Не даром так аппетитно звучит старинная фраза: «откушать водочки». Именно «откушать». Никакой другой крепкий напиток в мире, кроме водки, не вызывает после выпивания желания смачно и аппетитно крякнуть и немедленно закусить выпитое. Водка – это единственный крепкий напиток, который пьётся в процессе трапезы, который требует еды. Русский человек может запить еду и виски, и ромом, и даже кальвадосом. Но это тогда, когда водки нет или, когда ему хочется пустить пыль в глаза. Ну да что говорить, если наш человек даже макароны заедает хлебом!
Как только весь мир нам открылся, как только мы смогли по этому миру перемещаться, на нас обрушилась масса разной алкогольной информации. Но мы, благодаря глубокому пониманию того, что просто пьянство – это беда и безумие, и что любой напиток требует соблюдения особых правил и даже ритуалов его употребления, очень быстро во всём разобрались. К этому нас во многом подготовило серьёзное и порой пиитетное отношение к нашему глубоко национальному напитку – водке (тут я говорю о тех, кто умеет выпивать, а не о тех, кто составляет горькую статистику потребления алкоголя в нашей многострадальной державе).
Так вот, мы были готовы к восприятию всех напитков мира. Мы оказались невероятно обучаемы. И вот многие из нас очень быстро стали лучше французов разбираться во французских винах и коньяках, про шампанское я даже не говорю. Мы лучше шотландцев знаем их производителей лучших виски. У нас есть любимые сорта итальянской граппы, про которую многие итальянцы даже не слыхивали. Мы в этом уже понимаем и знаем как, при каких обстоятельствах и с чем надо всё это употреблять.
Однако, наша водка, а главное, правильные способы её принятия вовнутрь, по-прежнему остаётся нашим национальным достоянием и частью непостижимой русской души.
Нет! Европейцы и американцы, конечно, водку употребляют. Но как? Пьют её с соками, смешивают с разными другими напитками, могут, как в кино, отхлебнуть её родимую тёплую, из горлышка…
Они даже изобрели несколько знаменитых коктейлей с водкой. Тот же самый Агент 007 приложил к этому руку. Но глядя на все эти многочисленные способы, многие из которых выглядят весьма нарядно и завлекательно… Глядя на все эти «белые» и «чёрные русские» коктейли, русский человек вздохнёт да и скажет, а если не скажет, то подумает: «Эх, такое добро испортили… Как же её, родимую, измордовали. Разве ж можно с ней так? Разве ж можно?»
И никогда бельгиец, который варит лучшее в мире пиво, или француз-винодел из Бордо, с большими, чёрными от работы руками, или маленький, потный мексиканец, который гонит из кактусов золотистую, ароматную текилу, или худой, бледный шотландец, твёрдый, как дубовая доска, и пропитанный виски, как дубовая бочка, не узнают гениального, удивительно сильного и при этом сложного вкуса глотка холодной водки из старой, гранёной рюмки, оставшейся ещё от деда… Рюмки, выпитой в субботу после бани…После того, как несколько друзей мужиков… Или когда дед, батя и пара сыновей после покоса… Или когда два брата после долгой разлуки встретились, затопили баньку, долго парились, выходили на воздух покурить или прыгнуть в снег… А потом снова парились… А в доме женщины накрывали стол, суетились… И вот мужики в чистом исподнем, с взъерошенными волосами, шумно дыша и громко говоря вваливаются в дом… Лица румяные, выбритые, лампочка отражается на блестящих кончиках носов… Садятся они за стол, немедленно наливают по рюмочке и со словами «ну… дай нам Бог!…» смачно выпивают, крякают и, выхватив из глубокой тарелки по варёной, рассыпчатой картофелине, закусывают жадно… Кто, кроме нас, поймёт, о чём идёт речь…
А каков вкус водки, которую пьёшь под свеженинку, когда забили первого осеннего поросёнка? Или под первые солёные грузди в этом сезоне… А под рыжики? Да ещё, если уже рюмка налита, грибок на вилочку наколот, и вдруг обнаруживается, что сметаны на столе нет.
Хозяйка бежит за сметаной, водка согревается, полный рот слюны… Но без сметанки-то нельзя. И вот сметана, и вот рюмка запрокинута, и вот гриб щедро выкупан в холодной, ещё почти твёрдой, из холодильника, хорошей сметане, и вот хруст во рту… Кто в мире знает такое?
А какой напиток можно выпить под разогретый вчерашний суп?… Прийти после работы в четверг усталым, за окном начало марта. Усталость, предпростудное состояние, на работе всё в каком-то затяжном проблемном состоянии, перетекающем из одного в другое… Но в холодильнике кастрюлька со вчерашним куринным супом с клецками… Нет, лучше с борщом… Нет, борщ или солянка – это слишком предсказуемо и типично. Вот! Рассольничек с перловочкой на дне кастрюли! Вот суп разогревается, достаёшь початую бутылочку из холодильника, рюмочку из шкафа… Отрезаешь кусочек чёрного хлеба… А пообедать днём толком не получилось… А потом выпиваешь почти подряд две рюмки, немного супа… Проходит 5-7 минут, и ты чувствуешь, как в усталую и тяжёлую голову приходит тёплая пуля! Она входит медленно и откуда-то сбоку в висок… Тяжесть и раздражение отступают, и накрывает волной нежности к домочадцам, если такие есть, ну а если нет, то ко всему остальному человечеству.
Как такое объяснить норвежцу или португальцу? А водка на сентябрьском пикнике из пластикового стаканчика под шпроты, вынутые двумя пальцами из банки? А штрафная за опоздание к столу под солёный чуть-чуть с газком огурец? А водка из маленького, кислого на вкус металлического походного стаканчика ночью у реки и под уху… Да мало ли?
Вот это всё главные составляющие бесконечного коктейля. Коктейля, состоящего из наших, сугубо наших, жизненных ситуаций, привычек, ритуалов, городов, деревень, рек, озёр, праздников, свадеб, поминок, дней рождений и кристин, горестей и радостей, встреч, расставаний, одиночества, дружбы… и водки. Бесконечный наш лонгдринк.
Этой связью водки с нашей жизнью возможно и объясняется тот простой факт, что водка не выдерживается в бочках по многу лет, не хранится в пыльных бутылках в подвалах, накапливая вкус и суть. Невозможно представить себе водку урожая 1965 года, 1976, 1983, да хоть позапрошлого годов. Нелепо само предположение, что кто-то может спросить у сомелье: «Водка у вас какой выдержки? Какого, говорить, года у вас есть водка?» Это всё остальное может храниться десятилетиями: коньяки, кальвадосы, виски, ром… А водку как можно хранить? Что это за водка, которую так долго хранить кому- то хватит силы воли и характера. Это была бы какая-то подозрительная водка… Если русский человек узнает, что какую-то бутылку не выпили за много лет, он скорее решит, что это плохая водка! Нет! Водку не надо, ни к чему, нельзя долго хранить. Тот, кто долго хранит водку, скорее всего жадный и не имеющий друзей, скучный человек. Хранить водку стыдно! Но вот охладить нужно!
Только бутылка водки уместна на столе. Остальные крепкие напитки за столом не пьют… Пьют у баров, у каминов, сидя на диванах, прогуливаясь по садам… Пьют виски, коньяки и прочее, наливая понемногу и не глядя на бутылку. Да и бутылки других напитков обычно бывают тёмного стекла. Открыли бутылочку коньяка, выпили немного и поставили обратно до следующего раза.
Бутылка же водки после открытия редко не бывает выпита… Её убирают со стола, только когда она пустеет. Почему бутылка водки должна стоять на столе? А потому что когда пьётся водка, то бутылка – это единственные достоверные часы. Обычные часы, показывающие реальное время, в ситуации застолья с водкой – вещь довольно бесполезная. Реальное время в такой момент исчезает. Водка изменяет движение времени, и бутылка становится единственным хронографом. Возможно, именно поэтому классическая водочная бутылка прозрачна и бела. Необходимо отчётливо видеть, сколько в бутылке содержимого. Сколько выпито, и сколько осталось – это и есть точное застольное время. Но как только бутылка опустела – её тут же убирают и появляется новая. И отсчёт времени также начинается снова. Возникает удивительное ощущение бесконечного времени, бесконечной жизни, остановившегося радостного мгновения.
А пустая бутылка непременно прячется с глаз долой. В процессе радостного и яркого проживания бесконечного момента жизни прошлое не важно, оно не должно о себе напоминать. А будущее? Оно известно… Известно в виде неизбежного возвращения домой, ворчания жены, тяжёлого утра, длинного и невыносимого следующего дня… Но в тот момент, когда на стол ставится новая бутылка водки, это будущее вдруг становится далёким-далёким и совсем не страшным.
Водка удивительным образом может растягивать время и находить его там, где его, казалось, не было. Встретились два человека, чтобы обсудить трудные и запутанные вопросы. Встретились ненадолго. Времени не было. Неожиданно выпили по рюмочке… А к утру они не только обсудили, но все вопросы решили.
Забежал друг буквально на пятнадцать минут к другу поздравить с днём рождения. Только на пятнадцать минут, потому что куча ужасных проблем. Проснулся в субботу днём, а проблемы сами собой уже позади. Нельзя сказать, что они разрешились, нет! Они просто позади…
Только с водкой и только у нас могли появиться посошки, стременные, штрафные… Всё это связано со временем. Штрафная нужна, чтобы перевести опоздавшего срочно в тот часовой пояс, в котором находятся те, кто пришёл вовремя. Ну а посошки… это последние попытки удержать, продлить счастливое время… А, может быть, остановит его ещё на сутки…
Водка – это глубоко национальное явление! Посудите сами. Если выпить сначала пива, потом вина, потом виски и чего-то ещё и ещё, а потом принять рюмку ледяной водки… Эта рюмка трезвит и приводит в чувства гораздо сильнее кофе или лимонного сока. Эта рюмка проясняет сознание, настраивает резкость взгляда, даёт реальную оценку ситуации…
Удивительные и парадоксальные заметки из старых газет
Дар Божий .
В селе Острова учительница церковно-приходской школы как-то вечером читала вслух сборник стихов Бальмонта «Зовы древности»; тут же рядом, в кухне, находилась старуха, сторожиха этой школы, у которой как раз в это время болели зубы. Учительница, увлекшись чтением, громко произносила смелые, подчас странные обороты поэта. Старуха внимательно вслушивалась в совершенно непонятные ей слова с уверенностью, что учительница «заговаривает» ей зубы, так как только что перед этим она жаловалась на сильную зубную боль. Каково же было недоумение учительницы, когда через некоторое время старуха вошла в комнату и со слезами начала благодарить ее: — Помогло, голубушка... Помогло, дорогая... Век Богу буду молиться. Несмотря на серьезные разуверения учительницы, что это простая случайность, что стихи не имеют никакого отношения к зубной боли, на следующий день слава о новой «заговорщице» разнеслась по всему селу. Немедленно же две бабы, плача, просили помочь — «заговорить», обещая отблагодарить подарочком — принести курочку, яичек.
Старуха внимательно вслушивалась в совершенно непонятные ей слова с уверенностью, что учительница «заговаривает» ей зубы, так как только что перед этим она жаловалась на сильную зубную боль. Каково же было недоумение учительницы, когда через некоторое время старуха вошла в комнату и со слезами начала благодарить ее: — Помогло, голубушка... Помогло, дорогая... Век Богу буду молиться.
"7 июля 2011 года в «Комсомольской правде» под общим заголовком «Тайны государственного архива» было опубликовано интервью с директором этого архива доктором исторических наук *** *********, который, отвечая на вопросы корреспондента, память защитников столицы бессовестно осмеял, назвав подвиг двадцати восьми героев-панфиловцев мифом, утверждая - "Что не было никаких героически павших героев-панфиловцев", ссылаясь на то, что после войны один за одним начали появляться некие люди, которые должны были давно лежать в могиле".
Историк Нироненко идя по своему тёмному двору вдруг ощутил неожиданный пинок в зад и……. рухнул на мерзлое дно траншеи. Он был на дне зимнего окопа. Всё ещё не веря в происходящее, он поднялся и глянул вверх. На краю траншеи полукругом стояли бойцы Красной Армии.
- Это последний? – уточнил у кого-то один из военных, видимо, командир.
- Так точно, товарищ политрук! – отрапортовал боец, чей пинок, и направил директора Госархива в траншею.
- Простите, что происходит? – пролепетал историк.
- Как что происходит? – глядя на него ухмыльнулся политрук. – Происходит установление исторической справедливости. Сейчас ты, Нироненко, спасёшь Москву от немецко-фашистских оккупантов.
Политрук рукой указал на поле, на котором в ожидании застыли несколько десятков немецких танков. Танкисты вылезли на башни и, ёжась от холода, с интересом наблюдали за происходящим на русских позициях.
- Я? Почему я? – потрясённо спросил Нироненко. – Какое отношение я к этому имею?
- Самое прямое, - ответил политрук. – Все вы тут имеете самое прямое к этому отношение!
Командир указал Нироненко на траншею и историк увидел, что она полна уважаемых людей. Тут с винтовками в руках уже находились академик Пилипов и его племянник-журналист, у пулемёта с выпученными от страха глазами расположился Суранидзе, рядом же с ним дрожал то ли от холода, то ли от ужаса главный десталинизатор Федоров, дальше были ещё знакомые лица, но перепуганный архивист начисто забыл их фамилии.
- А что мы все здесь делаем? – спросил Нироненко. – Это же не наша эпоха.
Бойцы дружно захохотали. Хохотали не только русские, но и немцы, и даже убитый недавно немецкий танкист, пытаясь сохранять приличия и делая вид, что ничего не слышит, тем не менее, подрагивал от смеха.
- Да? – удивился политрук. – Но вы же все так подробно рассказываете, как это было на самом деле! Вы же с пеной у рта объясняете, что мы Гитлера трупами закидали. Это же вы кричите, что народ войну выиграл, а не командиры, и тем более не Сталин. Это же вы всем объясняете, что советские герои – это миф! Ты же сам, Нироненко, рассказывал, что мы – миф!
- Простите, вы политрук Клочков? – спросил Нироненко.
- Именно, - ответил командир. – А это мои бойцы, которым суждено сложить головы в этом бою у разъезда Дубосеково! Но ты же, Нироненко, уверял, что всё было не так, что все эти герои – пропагандистский миф! И знаешь, что мы решили? Мы решили и вправду побыть мифом. А Москву оборонять доверить проверенным и надёжным людям. В частности, тебе, и твоим единомышленникам!
- А вы? – тихо спросил историк.
- А мы? А мы в тыл, - ответил один из бойцов. – Мы тут с ребятами хотели насмерть стоять за Родину, за Сталина, но раз мы миф, то чего зря нам под пули подставляться! Воюйте лучше сами! Доказывайте свою правоту народу!
- Эй, русские, вы долго ещё там? – прокричал продрогший немецкий танкист.
- Сейчас, Ганс, сейчас – махнул ему политрук. – Видишь, Нироненко, время не терпит. Пора, пора уже Родину вам защищать.
Тут из окопа выскочил академик Пилипов и с поднятыми руками резво бросился к немцам. В руках он держал белые кальсоны, которыми активно махал.
- Срам-то какой, - произнёс один из бойцов.
- Не переживай, - хмыкнул Клочков. – Это уже не наш срам!
Двое немецких танкистов отловили Пилипова, и слегка попинав пониже спины, выкрутив тому руки дотащили до траншеи, и сбросив вниз.
- Швайне, - выругался немец, разглядывая комбинезон. – Этот ваш герой мне со страху штанину обоссал!
Второй танкист стрельнул у панфиловцев закурить и, затянувшись, сказал:
- Да, камрады, не повезло вам! И за этих вот потомков вы тут умирали! Да неужто в нашем фатерлянде тоже такие же выросли?
- Да нет, камрад, - ответил ему один из панфиловцев. – У вас теперь и таких нет. Только геи да турки.
- А кто такие эти геи? – уточнил немец.
Боец Красной Армии прошептал ответ агрессору на ухо. Лицо немца залила краска стыда. Махнув рукой, он пошёл к танку.
- Давайте побыстрее, кончайте с нами, - сказал он. – От таких дел снова умереть хочется.
Из траншеи к политруку кинулся Суранидзе.
- Товарищ командир, вы меня неправильно поняли, я ничего такого не говорил! И потом, мне нельзя воевать, у меня «белый билет», у меня зрение плохое и язва!
Политрук доверительно наклонился к Суранидзе:
- А ты думаешь, тирана Сталина это волновало? Он же пушечным мясом врага заваливал! И тем более, я тебе не командир. У вас свой есть – опытный и проверенный! Вот он как раз идёт!
Из глубины траншеи к месту разговора подходил Николай Михайлов, держа в руках черенок от лопаты.
- Товарищ политрук, как с этим можно воевать против танков? – взмолился режиссёр.
- Тебе виднее, - ответил командир. – Ты же это уже проделывал. Да, там у тебя, кстати, кровати сложены. Можешь из них быстренько противотанковую оборону наладить! Ну, или помолись, что ли. Авось поможет!
Тут политрук скомандовал построение своих бойцов.
- Куда вы? – с тоской в голосе спросил Михайлов.
- Как куда? – усмехнулся политрук. – Занимать позицию у вас в тылу! Заградотряда НКВД под рукой нет, так что мы сами его заменим! И если какая-то сволочь из вашего штрафбата рванёт с позиции, расстреляем на месте за трусость и измену Родине!
- Так ведь штрафбатов ещё нет!
- Как не было? А в ваше время про штрафников фильмы снимали. Специально как про вас!
Немецкие танки взревели моторами. В траншее послышались отчаянные крики и ругань – новые защитники Москвы выясняли, кто первым начал разоблачать мифы и втравил их всех в эту историю. Потом всем скопом били Федотова, после чего его с бутылкой выкинули из траншеи под немецкий танк. Кто-то крикнул ему на прощание:
- Ну, за Родину, за Сталина!
Михайлов вцепился в уходящего политрука:
- Товарищ, у меня отец воевал, я всегда был патриотом и защитником героев, помогите мне!
- Только из уважения к тебе, - ответил политрук. – Даю отличное средство для сражения с врагом! Лучше не бывает!
И командир протянул режиссёру бадминтонную ракетку и три воланчика.
- Прощай, Родина тебя не забудет, - похлопал политрук Михайлова на прощание и устремился в тыл вслед своим уходящим бойцам…
ВОЛЕДЫМАРЬ Семья (муж и жена) жила в деревенском доме. Хорошо жила. Hо была у них проблема — муж во сне ужасно храпел. Его к местным бабкам водили, в город к врачам возили — всё без толку. Стоит мужику заснуть — тут же храпеть начинает. Очень громко. Любила его жена. Разводиться не хотела. А делать нечего — достал её постоянный храп.
Как-то раз решили они дома печку переложить и наняли печника. Умный печник попался, опытный. Дело своё знал. Раскурочил он старую печку до последнего кирпичика старая она была. Отдохнул малость, да за новую печь принялся. Часов шесть работал, устал как собака. Hо только половину печки сложил. Кто-кто, а наша хозяйка не могла гостя без стопки водочки отпустить. А мужа дома не было. Так что сели они за стол вдвоём. Дёрнули. Тут хозяйка и пожаловалась ему на судьбу свою. Ерзал печник на стуле, чесал затылок, да спросил вдруг: Дорогая хозяюшка, а что, муж твой на спине всегда спит? Угу, — отвечает та. Я тебе вот что скажу: только он захрапит, раздвинь ему ноги немного. И храп тут же прекратится. Что-то в этом совете показалось хозяйке странным. Hо решила попробовать. Как только ночью муж захрапел, раздвинула она ему ноги Он моментально храпеть прекратил — как отрезало. Hа следующий день вновь печник пришёл — работу доделать. А хозяйка ему сразу стол накрывает, да поллитру ставит. Что случилось-то? — печник спрашивает. Избавитель ты мой! Спас семью нашу, родненький! Слушай, расскажи — в чём секрет? Ты ведь знаешь, я его в город возила — даже там вылечить не смогли! Он и сам своей беде не рад был. А ты вмиг его вылечил — не глядя. Сел печник за стол, выпил, да и говорит: Hам, печникам, мудрости докторские неведомы. Мы по-своему мыслим. Если ноги сдвинуты, яйца сверху лежат. Стало быть, если раздвинуть их, то упадут яйца. Лежат себе, значица, жопу закрывают. А коли жопа закрыта — тяги нет. Вот и не храпит твой мужик!
Они о нас: блины по рецепту Шерлока Холмса. Смелые могут попробовать приготовить! - Холмс, вы что-нибудь знаете о русской кухне? - Конечно, Ватсон. Ведь я же самый крупный специалист в мире в области ядов. Шучу, шучу. Русская кухня весьма на наш английский взгляд специфическая. Но особенно в ней поражает то, что русские жарят кефир. - Простите, что они жарят? - Кефир. Ближайший английский аналог этому блюду - наш йогурт. - Зачем жарить йогурт, Холмс? - Элементарно, Ватсон. Они еще добавляют в йогурт муку, яйца, соду и соль. В результате у русских получается весьма странное блюдо под названием блины. Ближайший английский аналог этому блюду - сэндвич. - То есть вы, Холмс, сейчас всерьез утвержаете, что если миссис Хадсон завтра утром поджарит йогурт, добавит в него яйца, то у нас на завтрак будут сэндвичи? Это же абсурд! - Согласен. Но русские без этих блинов не могут жить. У них через каждое слово - блин, блин, блин. Вот попробуйте, Ватсон, в каждое свое предложение вставлять по несколько раз слово "сэндвич". А они вставляют! К тому же у русских есть целый праздник, посвященный этой непонятной для нас еде. Называется Масленица. Что-то вроде Октоберфеста у немцев. Только без пива. Потом они ее сжигают. - Кого?! - Эту самую Масленицу. Но сначала целую неделю едят свои блины. И съедают примерно столько же, сколько весят сами. - Но от такого количества запросто можно умереть. Я это как военный хирург вам утверждаю. - Нет, они не умирают. Что русскому здорово, то англичанину расстройство желудка. Кстати, на предыдущем празднике русские все как один ныряют в прорубь. Потом на Масленицу выныривают из нее и идут есть блины. А затем устраивают файер-шоу и танцуют вокруг огня. - Холмс, я много интересного видел в Индии но такого, о чем вы рассказываете просто не может быть! - И это еще не вся информация о русских и их кухне. Еще они делают маленькие блины на воде. И называют их блинчиками. - То есть они жарят воду? - Нет, блинчики они делают с помощью плоских камней, которые бросают в море. - Холмс, я уже ничего не понимаю. Накапайте мне сто капель валерианки для успокоения. Нет лучше плесните бренди. Сразу три порции плесните!
Ей - 7, и она первоклашка-куклёныш с неизменными белыми бантами и растерянным взглядом представителя племени мумбо-юмбо, который оказался в мегаполисе. А ему - 16. И он, "взрослый", вынужден "по-соседски" водить это рассеянное чудо в школу и сдавать с рук на руки учительнице. Потому что если позволить ей идти в школу или обратно самой - она вполне могла бы потеряться на сутки, засмотревшись на пролетающую бабочку или погнавшись за пушистым котом. И он ходил с этим "хвостиком", потому что его мама жалела соседку, в одиночку растившую кареглазую озорницу, у которой "две работы и никого, а ты у меня такой серьёзный, надёжный парень!" И смущённо кривил губы, когда одноклассницы насмешливо проезжались по "его девочке", которая терпеливо дожидалась окончания его уроков на продлёнке.
Ей - 11, ему-20. И часто-часто, возвращаясь из института или свиданий ему приходилось брать её в охапку и вытаскивать из самых жестоких девчоночьих драк, и - чуть позже - отнимать сигареты, и красноречиво грозить кулаком её многочисленным малолетним поклонникам. И сопливые хулиганы перешёптывались, опасаясь обидеть "Его девочку".
Ей - 17, ему -26. И они как-то одновременно пошли под венец, он - с однокурсницей, она - с одноклассником, а потом так же " в унисон" скоропостижно развелись, и проводили вечера друг у друга в гостях, переживая и пережёвывая тяжёлые расставания и разочарования, сочувствуя друг другу, пытаясь найти ошибки.
А потом умерла её мама, а его родители переехали на дачу.
Ей - 25, ему -34. Она - невероятно красивая, строгая и очень серьёзная дама-карьеристка в серьёзной компании. Он - смешливый и безответственный, но невероятно талантливый "работник творческого труда". И, пожалуй, только он один знал, сколько прежнего озорства и безумств в этих глазах, спрятанных от чужих за затемнёнными стёклами очков. И, наверное, только она одна знала, сколько надёжности и терпения в этом не пунктуальном взбалмошном "гении".
Ей -27, ему -36. И он и она время от времени пытались наладить личную жизнь, и тогда вечерние чаевания прекращались, но всё как-то не срасталось, и как-то всё чаще и громче стали звучать мысли о детях. И, наконец, они решились, и прорубили внутреннюю дверь между своими жилищами, оставили одну на выход, и стали жить-поживать.
В 28 она родила ему сына. И потом, когда его спрашивали о детях, он отвечал со смехом - "у меня двое: мальчик и девочка". И Его девочка, порой бывала озорней и наивней их не по годам серьёзного ребёнка. И заливалась колокольчиком, как первоклашка из его памяти, прыгая в классики, замирала на полчаса над муравейником, безбашенно лезла на самые крутые горы и прыгала в море со скалы. И потом, так же увлечённо и искренне возвращалась в детство вместе с внучатами, забираясь на самую верхушку за самыми вкусными черешнями, и в такие моменты он жмурился от страха за неё и после с прежним восторгом выдыхал облегчённо, прижимая её к груди: "Моя девочка." И она презирая халаты и платки своих ровесниц, гоняла в столицу за самыми новомодными джинсами, и стригла седые волосы коротким ёжиком со смешной чёлкой. И, когда она прихорашивалась, он часто обнимал её за плечи, и она видела себя в отражении отражения его глаз - молодую, счастливую, красивую, восторженную и удивлённую каждому мгновению нового дня.
Потом у неё случился гипертонический криз, и он кормил её печёными яблоками с ложечки, и обещал своей девочке поездку в Гималаи и посещение селения Кулу. В её глазах загорался огонёк, и она криво улыбалась ему, и отчаянно шевелила пальцами, поторапливая восстановление - девочкам некогда валяться в больницах... И, конечно, Его девочка встала, побежала, понеслась, засунув в дальний шкаф пенсионное удостоверение и позабыв графу "возраст" в паспорте.
*** А потом он ушёл и не вернулся. Позвонили из больницы, чего-то сказали - она совсем не помнит, что именно, просто вдруг стало мучительно не хватать воздуха, и картинка в телевизоре стала кроваво-красной, а ноги - ватными и непослушными... И она будто проспала всё это время, пока кто-то прощался с его телом, и даже не плакала, и рассказывала соседкам по палате о нём в настоящем времени...
И когда очутилась дома - ещё не верила, и вслушивалась в шум лифта, и перебирала дрожащими пальцами корешки его любимых книг.
...И безумно удивилась, когда вместо привычной отражённой его глазами, девочки из зеркала в ванной на неё посмотрела 77-летняя старуха.....
Татьяна Ф Спасибо за рассказ. Вот это был мужчина! Всю жизнь рядом с ним чувствовала себя девочкой. И только когда его не стало, обнаружила, что она старуха.
У отставного генерал-майора Булдеева разболелись зубы. Приезжал доктор. Он поковырял в зубе, прописал хину, но и это не помогло. На предложение вырвать больной зуб генерал ответил отказом. Все домашние - жена, дети, прислуга, даже поваренок Петька предлагали каждый свое средство. Между прочим, и приказчик Булдеева Иван Евсеич пришел к нему и посоветовал полечиться заговором. - Тут, в нашем уезде, ваше превосходительство, - сказал он, - лет десять назад служил акцизный Яков Васильич. Заговаривал зубы - первый сорт. Бывало, отвернется к окошку, пошепчет, поплюет - и как рукой ! Сила ему такая дадена... - Где же он теперь ? - А после того, как его из акцизных уволили, в Саратове у тещи живет. Теперь только зубами и кормится. Ежели у которого человека заболит зуб, то и идут к нему, помогает... Тамошних, саратовских на дому у себя пользует, а ежели которые из других городов, то по телеграфу. Пошлите ему, ваше превосходительство, депешу, что так, мол, вот и так... у раба божьего Алексия зубы болят, прошу выпользовать. А деньги за лечение почтой пошлете. - Ерунда ! Шарлатанство ! - А вы попытайте, ваше превосходительство. До водки очень охотник, живет не с женой, а с немкой, ругатель, но, можно сказать, чудодейственный господин ! - Пошли, Алеша ! - взмолилась генеральша. - Ты вот не веришь в заговоры, а я на себе испытала. Хотя ты и не веришь, но отчего не послать ? Руки ведь не отвалятся от этого. - Ну, ладно, - согласился Булдеев. - Тут не только что к акцизному, но и к чёрту депешу пошлешь... Оx ! Мочи нет ! Ну, где твой акцизный живет ? Как к нему писать ? Генерал сел за стол и взял перо в руки. - Его в Саратове каждая собака знает, - сказал приказчик. - Извольте писать, ваше превосходительство, в город Саратов, стало быть... Его благородию господину Якову Васильичу... Васильичу... - Ну ? - Васильичу... Якову Васильичу... а по фамилии... А фамилию вот и забыл ! Как же его фамилия ? Давеча, как сюда шел, помнил... Иван Евсеич поднял глаза к потолку и зашевелил губами. Булдеев и генеральша ожидали нетерпеливо. - Ну, что же ? Скорей думай ! - Сейчас... Васильичу... Якову Васильичу... Забыл ! Такая простая фамилия... словно как бы, извините за выражение, не при дамах… - и прошептал в ухо генералу: - Херовая... - Херасков ? – спросил генерал. - Нет, не Херасков. Постойте... Елдаков нешто ? Нет, и не Елдаков. Помню, фамилия вот этакая, а какая - из головы вышибло... - Мудищев ? - Никак нет. Постойте... Тряхомудов... Длиннохеров... Мандавошкин... - Это уж насекомая фамилия ! – возразил генерал. - Мошонкин ? - Нет, и не Мошонкин… Всё не то ! - Ну, так как же я буду ему писать ? Ты подумай ! - Сейчас. Залупаев… Головкин... Крайнеплотников... - Нестояцкий ? - спросила генеральша. - Никак нет. Концевой... Нет, не то ! Забыл ! - Так зачем же, чёрт тебя возьми, с советами лезешь, ежели забыл ? - рассердился генерал. - Ступай отсюда вон ! Иван Евсеич медленно вышел, а генерал схватил себя за щеку и заходил по комнатам. - Ой, батюшки ! - вопил он. - Ой, матушки ! Ох, света белого не вижу ! Приказчик вышел в сад и, подняв к небу глаза, стал припоминать фамилию акцизного: - Хероватов… Херуцкий… Толстопалкин… Слабосильченко. Нет, не то ! Мудозвонов... Нет… Немного погодя его позвали к господам. - Вспомнил ? - спросил генерал. - Никак нет, ваше превосходительство. - Может быть, Кривохеров ? Заебицкий ? Нет ? И в доме, все наперерыв, стали изобретать фамилии. Приказчика то и дело требовали в дом. - Срамноудов ? - спрашивали у него. - Эякуляцкий ? - Папа ! - кричали из детской. - Пиписькин ! Крантиков ! Взбудоражилась вся усадьба. Нетерпеливый, замученный генерал пообещал дать пять рублей тому, кто вспомнит настоящую фамилию, и за Иваном Евсеичем стали ходить целыми толпами... - Безъяйцев ! - говорили ему. - Мудастый ! Семяизвергащенко ! Но наступил вечер, а фамилия всё еще не была найдена. Так и спать легли, не послав телеграммы. Генерал не спал всю ночь, ходил из угла в угол и стонал... В третьем часу утра он вышел из дому и постучался в окно к приказчику. - Не Донжуанов ли ? - спросил он плачущим голосом. - Нет, не Донжуанов, ваше превосходительство, - ответил Иван Евсеич и виновато вздохнул. Утром генерал опять послал за доктором. - Пускай рвет ! - решил он. - Нет больше сил терпеть... Приехал доктор и вырвал больной зуб. Боль утихла тотчас же, и генерал успокоился. Сделав свое дело и получив, что следует, за труд, доктор сел в свою бричку и поехал домой. За воротами в поле он встретил Ивана Евсеича. Приказчик стоял на краю дороги и, глядя сосредоточенно себе под ноги, о чем-то думал. Судя по морщинам, бороздившим его лоб, и по выражению глаз, думы его были напряженны, мучительны... - Бардаков... Блядунов... - бормотал он. - Засувальчук... Онаницкий... - Иван Евсеич ! - обратился к нему доктор. - Не подскажете ли дорогу ? Живет тут у вас по соседству некий Егор Францевич Шпигель, непременный член уездного присутствия по крестьянским делам…. Иван Евсеич тупо поглядел на доктора, как-то дико улыбнулся и, не сказав в ответ ни одного слова, всплеснув руками, побежал к усадьбе с такой быстротой, точно за ним гналась бешеная собака. - Надумал, ваше превосходительство ! - закричал он радостно, не своим голосом, влетая в кабинет к генералу. - Надумал, дай бог здоровья доктору ! Членов ! Членов фамилия акцизного! Членов, ваше превосходительство ! Посылайте депешу Членову ! - На-кося ! - сказал генерал с презрением и поднес к лицу его два кукиша. - Не нужно мне теперь твоей херовой фамилии ! На-кося !
Мой сын обладает хорошей памятью. В детском саду он знал наизусть все тексты утренников, поэтому до последнего дня было непонятно, какой у него костюм, ведь детки болеют и он мог их заменить, зная все роли.
На новогодний утренник пятилетнему сынуле досталась роль огурца. Узнав об этом накануне дежурства, я купила зелёную футболочку, цветной картон и с большим вдохновением всю ночь шила зелёные шортики под футболку и клеила салатовую шапочку из картона с чудесным хвостиком из проволоки, обтянутой зелёной тканью.
На утренник шёл папа, что не внушало особого доверия, поэтому инструкция, как одеть ребёнка и как закрепить шапочку, читалась папе утром перед работой.
В разгар дежурства позвонила воспитательница и срывающимся голосом сообщила, что у них заболел исполнитель самой главной роли и завтра сын будет...колобком. На мой нервный вопрос - может ли колобок быть в костюме... огурца? - в трубке была многозначительная тишина. Я позвонила мужу на работу и сообщила про форс-мажор.
Абсолютно счастливым голосом (меня уже тогда это должно было насторожить) муж сказал, что нет никаких проблем. Он возьмёт с собой двух друзей хирургов, а три хирурга - это супер команда, которая справится с любой задачей! И они, то есть, хирурги - очень смекалистые мужики, поедут к нам домой и решат эту проблему (моя интуиция, видимо, была очень больна в тот момент!).
Забегавшись в роддоме, я в девять вечера позвонила домой. Трубку взял сын и сообщил, что они купили белую футболку, а сейчас папа клеит жёлтый картон, дядя Вова готовит кушать, а дядя Владик - смеётся.
Ещё через час сын сообщил, что он ложится спать, а дядя Владик вырезал из жёлтого картона круг и рисует на нём глазки, дядя Вова открывает банку солёных огурцов, а папа - икает от смеха.
В двенадцать вечера я позвонила опять. Муж сообщил, что дядя Вова и дядя Владик очень устали делать колобка и уже ... спят. И есть нюансы. Колобок, чисто случайно, был приклеен дядей Вовой суперклеем на белую футболку очень криво. Поэтому, когда дядя Владик отдирал сей шедевр, то футболка порвалась. Поэтому они его пришили медицинским шёлком на зелёную футболку огурца. Но получилось красиво, что я даже не представляю себе как. А ещё... они сделали колобку тридцать зубов, и он теперь улыбается во весь рот, правда ещё на два зуба не хватило белого картона.
(Ну ничего страшного, - сказала я, - на фоне тридцати зубов это будет незаметно). Так что я могу не нервничать, спокойно работать и у моего сына будет самый лучший костюм. А кто это там храпит? Так это дядя Владик, который так тщательно вырезал из картона зубы, что заснул прямо в кресле.
Меня до утра терзали смутные сомнения. И, сдав дежурство, я закатила истерику главврачу, чтобы меня отпустили, хоть на час, на утренник сына. Я немного опоздала... Из актового зала доносился хохот с завываниями и всхлипываниями. Я приоткрыла дверь...
Возле новогодней ёлки пытался прыгать колобок. Огромное круглое жёлтое лунообразное лицо на груди сына было в диаметре от подбородка до колен. Глаза этого монстра смотрели в разные стороны. Три шёлковых длинных горизонтальных шва над глазами ассоциировались с морщинами на лбу глубоко умудрённого жизнью колобка.
Особо впечатляло отсутствие двух зубов в широко раскрытом рту. Потому что это были ... два передних верхних зуба!
Это был очень пожилой, потасканный и видавший жизнь колобок, страдающий хроническим алкоголизмом и вернувшийся недавно из колонии строгого режима... Ну а весь этот скрупулезный труд трёх хирургов дополняла весёленькая салатовая картонная шапочка огурца, с проволочным хвостиком, обтянутым зелёной тканью.
В этот момент сынок начал декламировать стишок, который начинался словами: "Где вы ещё увидите такого же, как я?..." (было продолжение, что только в сказке и на новогоднем утреннике, но всем уже было не до этого...) - воспитательница со стоном присела на корточки, зал плакал.
"САШКА" Очень трогательная история из жизни об одном мальчике...
Он лежал и плакал на кровати в комнате детдома. Ему, маленькому четырехлетнему Сашке, было страшно. Он не понимал, куда пропали его мама и папа. Маленькое сердечко сжималось от боли, всхлипывая, Сашка звал: «Мамочка, мамочка…!» Но никто не приходил, все дети спали, а воспитателям не было дело до слез очередного брошенного ребенка. Сашку произвела на свет какая-то наркоманка, бросив его тут же в роддоме. Спустя полгода его усыновила благополучная семья, в которой он прожил три с половиной года.
Он ничего этого не знал, в детской памяти не сохранились воспоминания первых месяцев жизни. Все считали, что малышу очень повезло, так как сразу нашлись родители, и он не успел своим малюсеньким умом осознать, что его бросили. Три с половиной года Сашка жил в семье, где мама и папа любили его… Потом, случилось неожиданное счастье – мама Света сказала, что у него появится братик или сестричка. Сашка был рад, хотя даже не понимал чему. С этого дня все изменилось. Он стал чувствовать, что маме он не нужен, а папу, вообще раздражает. Малыш изо всех сил старался сделать приятно своей мамочке, обнимал ее, залазил на колени, но Света стала отстранятся от ребенка. Сергей, муж Светы, всегда был против усыновления. Он не понимал, как можно испытывать любовь к существу, который не имеет отношения к нему. Но жена была в таком отчаянии, что не могла родить ему ребенка. И в конце концов он поддался на уговоры. «Я надеюсь, что все сложится хорошо,» - сказал он. Надеюсь… Как страшно, что судьба маленького человечка зависела от оправдания надежды. Все складывалось вполне хорошо. Сашка рос обычным ребенком, который доставляет родителям и радости и хлопоты. Сергей даже привязался к нему, хотя в глубине души так и не признал. Всего лишь надежда - это иногда так много, и так мало, когда на карту поставлена судьба человечка. Шли годы. И тут, - Светлана забеременела! Чудо! Воистину промысел Божий! Как же тогда он был счастлив, ведь случилось это вопреки всем диагнозам и прогнозам врачей. Никто из них в тот момент не понял главного - этот дар им был дан исключительно из-за Сашки. А Сашка стал лишним, ненужным. Папа перестал с ним играть и вообще обращать на него внимание, мама всегда думала о чем-то своем. Его кормили, выгуливали как собачку, а дома говорили – «место!» Он стал плакать и писаться по ночам, это безумно раздражало папу, он даже отшлепал Сашку.
Боль. Первый раз столкнувшись с болью, малыш даже не понимал, почему все изменилось. Почему папа не любит его, а только кричит, а мама не обращает на него внимание. Как можно было понять этой маленькой невинной душе – что она чужая, что так и не стала родной этим двум взрослым людям.
Сергей стал заводить разговор о том, что Сашку нужно вернуть в детдом. Он приводил десятки аргументов, но главный из них был тот, что у них появится свой, родной, желанный. Светлана не спорила с мужем, любя дитя, растущее у нее под сердцем, она понимала, что никогда не будет любить так чужого ребенка. Увы, только сейчас… Решение было принято, родители подали документы в суд об отказе от опеки Сашки. Надежды Сергея не оправдались… Ничего не понимая, малыш сидел на стуле в странном доме, куда его привели, за закрытой дверью шел суд. Суд, на котором мама и папа отказывались от него. Он озирался вокруг, замечал сочувствующие взгляды, и сжавшись в комочек, глазенками полными слез смотрел на проходящих мимо чужих людей. Сашке было ужасно страшно, он дрожал, и вздрагивал от хлопающей дверей соседних кабинетов. Когда мама и папа вышли, то папа даже не взглянул в сторону малыша. А мама подошла к нему с какой-то тетей и сказала: «Саша, ты поедешь с этой тетей.»
Не оборачиваясь она пошла вслед за мужем, а Сашка поняв, что они уходят, закричал и побежал следом. Тетя, схватила его за руку, а он, понимая, что случилось что- то очень страшное, стал ее кусать, бить и вырываться. Он кричал: «Мамочка, не уходи!» Но Светлана не слышала его, вместе с мужем они сели в машину и поехали домой. Сашку, зареванного и описанного, привезли в какой-то страшный дом. Он озирался вокруг, и ему казалось, что мир перевернулся. Его завели в комнату с такими же детьми. Он быстро пробежал в угол, и сев, закрыв маленькое личико руками, как бы оградился от всего. Он думал, что закроет глазки, откроет, и мама снова будет рядом. Будет читать ему сказки на ночь и целовать, а папа катать на шее и подбрасывать в небо. Шли дни, но мама не приходила и не забирала его. Он плакал, плакал постоянно, не играл с другими детьми.Бедный малыш не знал, что его, такого беззащитного уже два раза предали. Только одна старая воспитательница могла уговорить его поесть. В ней было столько любви и тепла, что в смену, когда она работала, Сашка просто оттаивал. Тетя Валя садила его на колени, и качала, приговаривая: «Бедный, ты мой, за что же тебе такое. Неужто Господь не видит…» Сашка не понимал ее причитаний, но ему становилось тепло и хорошо, и он засыпал у нее на руках.
Зря тетя Валя сомневалась в Господнем провидении. Светлана умерла при ранних очень сложных родах, родив мертвого ребенка. А Сергей, так надеявшийся на то, что все будет хорошо, просто спился, потеряв и работу, и квартиру и свою душу. А Сашку усыновила семья православного священника, который прочитал об этом ужасном случае из местной газеты. Матушка Мария, у которой было пятеро своих детей ни минуты не колебалась, когда муж дал прочитать ей эту историю. И Сашка больше никогда в жизни не чувствовал себя чужим и отвергнутым.
Разговор младенцев в утробе матери Один из них – верующий, другой – неверующий.. .
Неверующий: Ты веришь в жизнь после родов?
Верующий: Да, конечно. Всем понятно, что жизнь после родов существует. Мы здесь для того, чтобы стать достаточно сильными и готовыми к тому, что нас ждет потом.
Неверующий младенец: Это глупость! Никакой жизни после родов быть не может! Ты можешь себе представить, как такая жизнь могла бы выглядеть?
Верующий: Я не знаю всех деталей, но я верю, что там будет больше света, и что мы, может быть, будем сами ходить и есть своим ртом.
Неверующий: Какая ерунда! Невозможно же самим ходить и есть ртом! Это вообще смешно! У нас есть пуповина, которая нас питает. Знаешь, я хочу сказать тебе: невозможно, чтобы существовала жизнь после родов, потому что наша жизнь – пуповина – и так уже слишком коротка.
Верующий: Я уверен, что это возможно. Все будет просто немного по-другому. Это можно себе представить.
Неверующий: Но ведь оттуда ещё никто никогда не возвращался! Жизнь просто заканчивается родами. И вообще, жизнь – это одно большое страдание в темноте.
Верующий: Нет, нет! Я точно не знаю, как будет выглядеть наша жизнь после родов, но в любом случае, мы увидим маму, и она позаботится о нас.
Неверующий: Маму? Ты веришь в маму? И где же она находится?
Верующий: Она везде вокруг нас, мы в ней пребываем и благодаря ей движемся и живем, без нее мы просто не можем существовать.
Неверующий: Полная ерунда! Я не видел никакой мамы, и поэтому очевидно, что ее просто нет.
Верующий: Не могу с тобой согласиться. Ведь иногда, когда все вокруг затихает, можно услышать, как она поет, и почувствовать, как она гладит наш мир. Я твердо верю, что наша настоящая жизнь начнется только после родов. А ты?
какой чУдный рассказ! Тут и призадумаешься...