Топающий через всю страну в эвакуацию слон, подносящий снаряды медведь, верблюды, бравшие Берлин, — три удивительные истории.

Свободолюбивый Вова

У слонов на войне жизнь складывалась по-разному. В московском зоопарке слон Шанго внес свой вклад в защиту города — «собственноножно» загасил зажигательную бомбу, попавшую в его вольер. А «слоновья банда» из разрушенного Берлинского зоопарка утащила однажды у советских солдат пятидневный паек с ведром каши в придачу. Ничего такого не делал Вова — он был мирный слон.
Летом 1941 года, когда началась война, передвижной зверинец, где выступали дрессировщик Иван Щербань и Вова, путешествовал по Западной Украине. Остальных животных срочно отправили подальше в тыл, а для слона транспорта не нашлось — уж очень большой. Немцы наступали, и Иван с Вовой отправились пешком на юг. Жаль, что Иван не написал воспоминания об этом путешествии: как реагировали люди на странную пару, как подкармливали в пути. Вспоминал только, что на станции Кавказская во время налета мессершмитов Вова аккуратно, чтоб не раздавить, прикрыл его своим огромным телом от бомбежки.
Осенью добрались до Еревана. Слона определили в еще недостроенный зоопарк, а дрессировщик отправился воевать. Правда, успел доехать только до Ростова — пришел срочный приказ возвращаться. Слушаться кого-то, кроме Ивана, слон отказывался. С тех пор они не расставались. Вова был вернейшим другом и помощником: таскал вместе с рабочими стройматериалы, катал детей, играл с дочерьми Щербаня и свободно гулял по территории. За забором он тоже нашел себе развлечение: «виллисы» и «студебеккеры» часто не могли одолеть крутой подъем у зоопарка. Вова шел на помощь — подталкивал. Затем зоопарк открылся для посетителей и животное пришлось запереть в вольере.
Вова подрос и все время хотел есть. Просовывал хобот через ограждение и добросовестно объедал всю зелень, до которой мог дотянуться. Однажды он проломил вольер и сбежал — отправился на склон есть траву. Увеличить рацион работники зоопарка не могли, и Вову стали выпускать пастись. Ближе к вечеру Иван шел за ним — и они возвращались в зоопарк. Так прошло почти 30 лет. В тот июньский вечер 1970 года они пошли другой дорогой, слон то и дело задевал фонарные столбы. Наутро выяснилось, что Вова сбежал из вольера.

Что тогда случилось с мирным слоном, точно не установили. То ли, задевая фонари, получил удар током, то ли просто вспомнил молодость, но, увидев троллейбус, Вова стал его таранить лбом, затем поддел легковушку, сломал бивень, обезумел совсем и ринулся к центру города. Не лучше себя повели люди: толпа кричала и бросала камни. Ситуация накалялась. Местные власти колебались, но сверху пришел приказ — опасное животное уничтожить. Тяжелый тягач гнал его в загон, солдаты стреляли... В том, чья возьмет, сомнений не оставалось. Наконец слон упал у ворот зоопарка замертво. Ненадолго его пережил и Иван. Через несколько лет он погиб в вольере нового слона, которого сам привез в зоопарк, — Вовы номер два.

Однажды весной 1942 года солдаты Армии Андерса, двигавшиеся из СССР через Иран под командованием британских союзников, повстречали на горной дороге мальчика-пастуха. Из его мешка высовывалась удивленная мордочка новорожденного медвежонка. Поляки не смогли пройти мимо такого чуда и совершили взаимовыгодный обмен: за несколько банок консервов, шоколад и перочинный ножик мальчик с удовольствием отдал им зверя породы сирийский бурый.
Медвежонка окрестили Войтеком, соорудили ему импровизированную соску, выкармливали разбавленным сгущенным молоком, а на ночь клали с собой — чтоб не замерз. 22-й транспортный батальон Второго польского корпуса к нему привык как к родному. Официальными его опекунами стали солдаты 4-го взвода Димитр Жавлуго и Хенрик Захаревич.
Войтек не тяготился кочевой жизнью и охотно разделял все ее радости и трудности со своими друзьями. Прогуливался у полевой кухни, где без капризов ел все, что давали, особенно фрукты, мармелад и мед. Полюбил пиво и, осушив емкость, с такой печалью глядел в показавшееся дно, что непременно получал добавку. Покуривал — во всяком случае охотно ловил бросаемые ему папиросы и совал их в пасть. В Палестине, куда перебросили Второй корпус, помог поймать забравшегося в лагерь вора — тот так ошалел, увидев медведя, что даже забыл убежать.
Очевидцы рассказывали, что он подошел к грузовику, встал на задние лапы, а передние вытянул, будто что-­то просил. Ему дали ящик со снарядами, и мишка понес их в гору!
На борт британского военно-транспортного корабля, отбывающего из Египта в Италию, Войтек взошел уже в ранге капрала Второго корпуса. На итальянском берегу для медведя в полевых лагерях всегда ставилась отдельная деревянная будка, перевозимая на грузовике, однако медведь и ночью предпочитал одиночеству общество друзей и спал обычно у кого-нибудь в палатке.
Прославился Войтек после сражения при Монте-Кассино в 1944 году, где поляки оказались отрезаны от основного войска. Быстро разгрузить машину со снарядами и отнести их на гору для солдат стало делом жизни. Медведь не остался в стороне. Очевидцы рассказывали, что он подошел к грузовику, встал на задние лапы, а передние вытянул, будто что-то просил. Ему дали ящик со снарядами, и мишка понес их в гору! Это повторялось раз за разом. В результате союзные войска прорвали линию немецких укреплений и вошли в Рим, а силуэт медведя, несущего в лапах снаряд, стал эмблемой 22-й роты Войска польского. После демобилизации, в 1947 году, Войтек поселился в Эдинбургском зоопарке в Шотландии. Там и прожил до 1963 года, время от времени навещаемый однополчанами, которые без церемоний перелезали через ограждение и угощали фронтового друга сигаретами.

Памятник медведю Войтеку в г. Жагань, Польша

Памятник медведю Войтеку в Эдинбурге, Шотландия

О Войтеке написана книга, снят фильм, его памяти посвящено несколько мемориальных досок, одна из них — в лондонском Имперском военном музее. Когда принц Чарльз с сыновьями посетили его и гид начал рассказывать им историю медведя-воина, Чарльз остановил его, сказав, что она им прекрасно известна.

Мишка и Машка у Браденбургских ворот

Памятник верблюдам Мише и Маше, г.Ахтубинск Астраханской области
Во время боев под Сталинградом в Астрахани формировалась 28-я резервная армия, вооруженная пушками. Но вот беда: перемещать их было не на чем — ни машин, ни лошадей. Решили использовать в качестве тягловой силы верблюдов, которые в этих краях водились. Многие солдаты и видели-то двугорбых в первый раз, не знали, с какой стороны подступиться, а уж как заставить слушаться — и вовсе не подозревали. На помощь пришли мальчишки-пастухи. Научили, как надеть узду, давать команды, запрячь... И верблюды стали делать необходимое: ходить в упряжке, тащить орудие, возить повозки и полевую кухню. По части выносливости они превосходили лошадей — могли нести до 200 кг груза и неделю обходиться без еды и воды. Но вот беда: с чувством самосохранения в бою у них было плохо. Солдаты прятались в окопы, а животные продолжали гордо стоять под пулями — отличная мишень! Так, в бою у реки Маныч, где держал оборону 771-й артиллерийский полк, полегло 90% верблюдов. Но выжившие постепенно приспособились: «И вдруг воздушный налет. Фашистские стервятники утюжат нас прямо по головам. Кругом разрывы бомб. Верблюды по команде ездовых вместе с кухней мчатся в заросли деревьев, ложатся на землю, закрывают глаза и вытягивают ноздри, чтобы пыль от разрывов не мешала дышать. Налет кончился, и по команде двугорбые бойцы спокойно поднимаются, продолжают путь», — вспоминал очевидец.
В 902-м стрелковом полку имелось около двух десятков верблюдов, но самыми знаменитыми стали Мишка и Машка, числящиеся при боевом расчете Григория Нестерова. Пара была колоритная: крупный спокойный «блондин» Мишка и норовистая, более миниатюрная Машка. Особенно характер проявлялся, когда ее пытались подоить (верблюжьим молоком поили раненых) — после хорошего плевка не каждый решался подойти вторично.
Из пушки, которую Мишка и Машка тащили под огнем были произведены первые выстрелы по рейхсканцелярии.
В Ростове уцелевшую часть астраханского войска снабдили «студебеккерами» и лошадьми. Двугорбые отправились на хозработы. Но Мишка и Машка остались с Нестеровым. Вместе с 902-м полком они прошли тысячи километров и ранним утром 30 апреля 1945 года вошли в Берлин. Из пушки, которую Мишка и Машка тащили под огнем, были произведены первые выстрелы по Рейхсканцелярии.
2 мая, после взятия города, военные на радостях решили своих верблюдов-однополчан празднично украсить. Мишке, Машке и третьему дошедшему до Берлина верблюду Яшке (по имени калмыцкого села Яшкуль) перекинули через горбы голубые муаровые ленты, на которых укрепили полные комплекты фашистских наград, а Яшкину спину еще и покрыли попоной с надписью: «Астрахань — Берлин». Животные вскоре к тяжеленным украшениям привыкли и с достоинством прогуливались в таком виде мимо Бранденбургских ворот (так родился слух, что русские вошли в город на верблюдах).
После Победы животных временно разместили в Берлинском зоопарке, а затем переправили в Москву. На перроне их провожал весь 902-й полк.
Два года назад — в 2014-м — в городе Ахтубинске в Астраханской области поставили памятник Мишке и Машке. И Нестерова заодно с ними увековечили.

Сотни скворцов упали замертво на пешеходов и автомобили в Испании
30 ноя, 23:46
Водители и пешеходы в городе Феррол, Галисия, были поражены, когда 19 ноября более 200 мертвых и умирающих скворцов обрушились на них с неба. Несчастных случаев среди двуногих при этом не произошло, и птиц быстро убрали с улицы.Специалисты по окружающей среде прибыли в район и обнаружили пять птиц, которые еще были живы, но не могли летать. Они были переданы для исследования в Центр восстановления дикой фауны в Олериосе.

Предварительные расследования указывают на возможную причину их смерти от поражения электрическим током. Такое может происходить у пернатых, которые летают близко друг к другу. Если одна особь случайно касается высоковольтного кабеля крылом, электричество может быстро передаться другим ее собратьям в группе, что и приведет к массовому смертельному исходу.

Майя Г
Батюшки! Какая неземная красотища!

Многие помнят картинку «Утро»: тоненькая девочка в залитой светом комнате делает зарядку.

Школьники писали по этой картине сочинения, придумывали для девочки имя, родителей, занятия…

Эту девочку звали Лена. B 1954 году, когда ee мама, художница Татьяна Яблонская, писала эту картину, Лене было 13 лет. Ha картине «Утро» изображена их комната в киевской коммуналке — на картине она кажется вполне респектабельной, но на самом деле семья жила так бедно, что Лена и ee сестра даже не приглашали одноклассников в гости — стеснялись. Успех y картины был фантастический, репродукции «Утра» висели в каждой второй квартире. Ho денег художнице это не принесло. Своих дочерей она воспитывала одна, с мужем, тоже художником, они развелись.

A Лена никому не говорила, что художница Яблонская ее мама, она носила фамилию отца, Отрощенко. Хвастаться ей казалось нескромным, она вообще считала себя серенькой мышкой и старалась держаться в тени.

A в это время на другом конце континента, в Алма-Ате 14-летний Арсен Бейсембинов повесил «Утро» над своей кроватью. Он смотрел на картину и все время думал об этой девочке — где она живет такая, не похожая на других девчонок? И вообще, существует она или художница ee выдумала? Эта юношеская влюбленность продолжалась несколько лет. Арсен и сам любил рисовать, он мечтал стать художником — может, поэтому ему так нравилось смотреть на девочку с картины. Он окончил школу, поехал в Москву, поступил в Строгановку — Московское высшее художественно-промышленное училище.

И вот тут было удивительное совпадение: Лена тоже окончила школу и тоже приехала из Киева в Строгановку.

Арсен поступил в училище легко — он окончил школу с золотой медалью. Лена еле-еле прошла по конкурсу. Арсен был лучшим студентом на курсе. Лена этим похвастаться не могла. Тем не менее, они как-то сразу подружились, и скоро стали неразлучными. Дружба переросла в студенческий роман.
Они долго встречались, а потом Арсен повез Лену в Алма-Ату. B его комнате над кроватью так и висела репродукция «Утра».

И только тут потрясенная Лена призналась:

— Ты знаешь… Это я.

Арсен почувствал, как внутри у него все запело от радости. Он тоже признался: эта картина — его талисман.

После этого сомнений y Лены больше не оставалось. Они c Арсеном поженились, уехали в Казахстан. Жили, радовались, любили друг друга. Иллюстрировали детские книжки, рисовали мультфильмы, воспитывали сына. Прожили всю жизнь душа в душу. Сорок лет как один счастливый день.

B 2000 году Арсен умер от тяжелой болезни. Девочка с картины «Утро» осталась жить без него. Ту самую репродукцию потеряли во время переезда, но Елена всегда бережно хранила другой свой портрет. Арсен набросал его карандашом вскоре после знакомства и написал на обороте:
«Я тебе его подарил, не выбрасывай».

Соня Майер

Елена32
Судьба...

ГОЛУБИНЫЙ КОТ
Миша работал на заводе. Слесарем третьего разряда и получить четвёртый ему не светило. По разным обстоятельствам. Но Миша вечерами учился в институте. На механическом факультете. И закончил таки. После чего предоставил документы начальству и получил автоматом четвёртый разряд. Ибо ему теперь полагалось. А это, я вам скажу, дамы и господа, очень большая разница в зарплате. Во-первых, Мише надо было семью кормить. А, во-вторых, у Миши была страсть, которая тоже требовала денег.
Миша был заядлым голубятником. И у него была одна из лучших голубятен на  Привозе. Миша с семьёй жили под самой крышей. Летом жарко, зимой холодно, но они не унывали. Семья была хорошая. Дружная была семья. И однажды…
Холодной, промозглой, дождливой одесской зимой, за Мишей увязался. Тщедушный котёнок с дрожащим от холода тельцем, кривыми лапками и хвостиком больше похожем на спичку. Глазки его слезились и била его мелкая дрожь.
Он прижался к Мишиному ботинку. Помните, дамы и господа, советские ботинки? Ну, так вот.
Сердце известного голубятника Миши не выдержало. Не смог Миша бросить умирающего малыша и принёс. А Соня таки его ругала. За то, что долго нёс, а не бежал стрелой. И побежала отмывать малыша в тазу с горячей водой. Хорошая это была девушка – Соня. И спасли они малыша. Отъелся, отогрелся и перестал глотать еду не пережевывая, дрожа всем телом. Понял, что для него в этой семье всегда найдётся кусочек и стал.
Стал этот самый округлившийся и обросший пушистой шерстью малыш, проскальзывать за Мишей на крышу. Чего Миша очень боялся и ругал малыша, но тот.
Посмотрев на своего спасителя виноватым взглядом, упрямо лез в голубятню. Где получал удары крыльями и клювами. Вылетал оттуда, крича и потирая ушибленные места и снова лез. И стало Мише интересно. И чего это он туда прётся? Ведь явно, чтобы не схватить голубя, так зачем, а когда выяснил, то сам себе не поверил.
Котёнок жался к голубям и норовил зарыться розовым носом в пушистые голубиные грудки и голуби.
Постепенно привыкли к наглой кошачьей морде, постоянно толкавшейся между ними. И стали просто недовольно пододвигаться, ворча в его сторону что-то своё, голубиное. А котёнок.
Он потолкавшись между ними, садился посреди голубятни. Закрывал глаза. И мурлыкал. Да так громко. Что голуби видимо воспринимали это, как своё курлыкание и отвечали ему.
Вскоре Миша перенёс коробку с песочком и кормушку с водой на крышу, потому что Голубиный кот, как его назвали. Больше не хотел спускаться. Он с интересом засовывал свой нос под хвосты голубок, вынюхивая там, видимо, яйца. Голубки сердились и били его крыльями, но Голубиный не обижался. Он умел улыбаться и мурлыкать. И вскоре голубки привыкли и перестали беспокоиться.
А вниз Голубиный слетал с радостным мяу только в одном случае.
-Что, яйцы?! Я спрашиваю, яйцы что-ли, интересовался Миша, скорее для проформы. Потому как. Это такой ритуал у них был.
Голубиный начинал радостно прыгать по маленькой мишиной комнатушке и радостно кричал. Миша бежал в голубятню и всегда находил новые яички голубиные. И стая росла. Но вот, что интересно.
Голубиный кот сгребал вылупившихся малышей к себе. Под мягкое, тёплое и ласковое пузо. Чем очень злил голубиных мамаш. Но всё же это лучше. Когда есть кому присмотреть. И когда стая улетала по мановению руки Миши и повинуясь его свисту, то.
Малыши сбегались под защиту Голубиного кота и наступая друг-другу на лапки, крылья и головы, пытались зарыться поглубже в его тёплое, пушистое пузо.
Так Голубиный кот и вырастил свою первую стаю. Голубей, считавших его своей мамой, кормильцем, защитником и тем кто их любит, и Миша немного ревнуя, смотрел.
Как стая голубей летела по мановению кошачьей лапки или просто по кивку головы Голубиного кота.
-Ах. Говорил Миша.
Ах. Чтоб ты мне был жив –здоров. Честное слово. Ну, ты погляди, говорил он Соне. Нет. Ну ты погляди только. Что творит. Меня они так не слушаются.
Соня улыбалась и гладила большого серого кота,  а тот.
Тот стоял на самом краю крыши вытянувшись в струнку. Он смотрел за своими голубями и очень волновался. Он страшно волновался. Переживал, пока они все не возвращались. Тогда он тревожно мяукая, бежал их пересчитывать и они. Толпясь, стремились прижаться к нему.
Миша много раз приглашал знакомых голубятников посмотреть на эту картину и всегда.
Всегда она оставляла у них такое неизгладимое впечатление. Что без бутылки тут было никак не обойтись. Соня не сердилась. Она понимала. Хорошая женщина была эта самая Соня. И на Привозе все её любили. Потому как, сердце у неё было доброе и отзывчивое.
А тут власти Одессы решили избавиться от огромного количества голубей. Они, видите- ли, портили знаменитую статую Ришелье и вообще. Обкакивали весь центр. И кто-то разбросал отравленный корм и стая.
Стая Голубиного кота не вернулась. Никто не прилетел. До поздней ночи Голубиный кот так и стоял вытянувшись в струнку на самом краю крыши, а Миша.
Тихонько плача, чтобы кот не услышал, звал его.
-Лапочка. Солнышко. Ну, иди сюда. Может, они завтра прилетят. Может. Иди сюда, но тот.
Даже не оглядывался. Он напрягал весь свой слух и всё своё зрение, вглядываясь в ночное небо и время от времени звал своих голубей. Громко и жалобно мяукая.
Миша с Соней не спали до самого утра. Они уже знали о случившемся и хотели только одного. Оттащить от крыши Голубиного кота, с тоской смотрящего в утреннее, хмурое, сереющее небо.
Он так и не отошел от крыши. Лёг тут-же. И положил свою большую голову на передние лапы. Он не отзывался и не шел есть и пить. Но вздрагивал при каждом звуке пролетающих крыльев. Вскакивал на парапет и смотрел с надеждой. Соня плакала, а потом.
Я ведь вам уже говорил, дамы и господа? Что Соня была очень хорошей женщиной с добрым и отзывчивым сердцем?
Она сказала Мише.
-Иди. Иди по соседям. И проси. Потому как, он помрёт ведь от тоски. И не возвращайся пока не принесешь.
И Миша пошел по всему Привозу. По всем голубятникам и всем знакомым. Он стучался в двери и рассказывал свою историю, а потом протягивал руку и просил.
-Подайте пожалуйста сколько можете. До зарплаты. А я как получу, так и отдам.
И ему подавали. Все. Кто сколько мог. Кто несколько копеек, а кто и рубль. Но с одним условием.
-Чтобы ты и не думал возвращать, а то мы не посмотрим что голубятник и семьянин.
И к обеду Миша прилетел. Он прилетел, запыхавшись и вытащил из-за пазухи. Четырех голубей. Да ещё каких. С огромными роскошными хвостами. Он крутил ими перед носом Голубиного кота и кричал.
-Видал, видал! Чего я тебе принёс, чтоб ты мне был жив –здоров. А ну- ка. Быстренько иди, покушай. Вон тебе Сонечка куриную грудку принесла, но кот.
Отворачивался и от новых голубей и от грудки, пахнущей сногсшибательно. Он ждал своих голубят.
Но вот эти курлыкающие звуки снова доносившиеся из голубятни, отвлекали его от печальных мыслей, и раздражали. И Голубиный кот встал и пошел разведать, что это там делают три голубки и голубь. На месте его стаи, и.
Естественно, получил крыльями по голове и клювами в нос. И вылетел из голубятни Голубиный кот, возмущаясь и пыхтя от негодования. Он сел снаружи, долго наблюдал за четвёркой голубей, устраивающихся  на новом месте, а потом.
Опять полез внутрь. Должен же был кто-то объяснить этим нахалам, что это место его голубят. Так они и воевали. Неделю. А для войны, дамы и господа, нужны силы. Поэтому, Голубиный кот поел грудки и попил водички. После чего Соня пошла в синагогу и долго стояла там и что-то шептала.
А когда пришла, то увидела. Как Голубиный кот суёт свой розовый нос под хвосты голубкам и задумчиво что-то бормочет, а те. Возмущённо шлёпают его крыльями и шипят. И всё повторилось.
Вскоре Голубиный слетел вниз и стал радостно прыгать по комнате. Его глаза светились счастьем.
-Что? Яйцы?! Закричал Миша, и они с Соней и двумя малышами бросились на крышу. Там посреди трёх ворчащих голубок сидел Голубиный кот. Он закрыл глаза и мурлыкал. Вы когда- нибудь слышали хоральные прелюдии Баха? Ну, так вот.
Он мурлыкал эти самые хоральные прелюдии. Я сам этого не слышал, но Миша. А он врать не будет. Уверяю вас. Клялся мне в этом. И даже называл какой-то номер, но я позабыл.
А когда появились птенцы. Голубиный кот опять подпихивал их к себе, под своё тёплое и пушистое пузо и малыши.
Явно считали его своим рОдным папочкой. Они прижимались к нему и тихонько пищали, а голубки.
Кормили их и тихонько ревновали, наблюдая как их голубята обсиживают радостно мурлыкающего кота.
И так Голубиный кот вырастил новую стаю. Красивенных голубей с шикарными хвостами и вообще. Птицы они были особенные, и весь Привоз.
Собирался посмотреть, как Голубиный кот управляет стаей одним движением головы. Вытянувшись в струнку на самом краю крыши. Он тихо что-то мяукал. И голуби послушно возвращались и курлыкая, прижимались к Голубиному коту, а тот.
А тот тревожно мяукая, пересчитывал их. После чего они все шли в голубятню.
-Ну надо же такое. Говорила тётя Феня. Продавщица из рыбного ряда. И откуда, спрашивается. Я вам говорю! Такой дар Божий, коту. Чтоб он мне был жив -здоров и все повторяли.
Чтоб он нам был жив-здоров.
Кот быстро стал достопримечательностью Привоза и приехавших родственников водили к Мише и Соне. И показывали Голубиного кота и его стаю, а родственники.
Стояли раскрыв рты. Они не верили в то, что видели. Они думали, что это фокус такой или дрессировка, а тётя Феня. Продавщица из рыбного ряда, говорила.
-И где вас таких глупых делают, я вам спрашиваю? Я же ясно сказала. Божья искра. Ему там, виднее. Кому давать. Так что, не смейте мне гневить Его, а идёмте кушать. Я там приготовила фаршированную рыбку. Такую, что вы пальчики оближете. Честное слово.
Миша, Соня и их взрослые детки давно уже не живут на Привозе. А живут они в далёкой. Очень далёкой стране. И Миша продал свою знаменитую стаю, а все деньги полученные от этого гешефта потратил.
Догадываетесь на что, дамы и господа? Ну, конечно. А как иначе? А иначе и быть не могло.
Он оформил все документы на своего Голубиного кота. И там. В далёкой стране, они сняли всей семьёй домик на земле с маленьким сарайчиком, где Миша. Что сделал?
Правильно.
Купил на первые деньги с новой работы красивенных голубей. Три голубки и одного голубя и сказал Голубиному коту.
-Ну, ты. Сам знаешь, что делать. Иди, хозяйствуй, а мне некогда. У меня работа. А Соня. Я ведь вам уже говорил, дамы и господа. Что Сонечка, была женщина с добрым сердцем. Таки находит время и помогает Голубиному коту. И у них теперь новая. Красивенная стая. И местные люди ходят к ним в гости и с немым изумлением смотрят на кота, к которому жмутся голуби и ласково и нежно курлыкают, а он.
Закрыв глаза мурлыкает. Хоральную прелюдию Баха. Уж не помню, какой номер.
Их хотят купить и предлагают очень большие деньги. Но Соня. А она главная в доме, как вы уже наверное поняли, очень четко и доступно объясняет.
-Нельзя продать Божью искру. Нельзя. Это, как продать свою собственную душу. Так что, вы уж не обижайтесь. Но он и голуби не продаются. А пойдёмте-ка лучше кушать. Я там такую вкусную фаршированную рыбку приготовила. Что все пальцы оближете.
Вот такая она, тётя Соня. С добрым и отзывчивым сердцем.
А Голубиный кот? Он счастлив. У него всё есть. Всё, что надо для счастья. Любящая семья, его голубятки и любимая работа. Ухаживать за своими птенцами.
Чего, кстати, и вам всем желаю. Чтоб вы мне все были живы-здоровы. Честное слово.
ОЛЕГ БОНДАРЕНКО

На фотографии запечатлен доктор Джеймс Роджерс. В 1965 году он был приговорен к казни на электрическом стуле за так называемый “массачусетский эксперимент”, однако за два дня до казни, будучи в камере, он покончил с собой, отравившись цианидом калия, ампулу которого принес ему кто-то из его пациентов.

Недавно “Массачусетский университет психологии и невропаталогии”, в котором работал доктор Роджерс, официально заявил, что этот эксперимент имеет большое научное значение, а его эффективность неоспорима. В связи с этим ректор университета доктор Филл Розентерн попросил прощения у оставшихся родственников Джеймса.

А все дело в том, что доктор Джеймс Роджерс использовал уникальную, разработанную им самим методику вылечивания казалось бы безнадежных больных. Он усиливал их паранойю настолько, что новый ее виток исправлял предыдущий. Иными словами, если человек считал, что везде вокруг него ползают жуки, доктор Роджерс говорил ему, что так оно и есть. Весь мир покрыт жуками. Некоторые особо чувствительные люди их видят, остальные же настолько привыкли к этому, что просто не замечают их. Государство все знает, но держит это в тайне, дабы не допускать паники. Человек уходил совершенно уверенный, что с ним все в порядке, смирялся и старался не замечать жуков. Через какое-то время он чаще всего переставал их видеть.

На суде выступал некто Аарон Платновский, который болел когнетивно-энфазийным расстройством. Он считал, что он жираф. Ни логические доводы, ни сравнение его фотографии с изображением жирафа не помогали. Он был уверен в этом абсолютно. Он перестал разговаривать, отказывался принимать обычную пищу, кроме листьев.

Доктор Роджерс попросил одного знакомого биолога написать небольшую статью в которой более-менее научно описать недавнее ошеломительное открытие ученых: в природе существуют жирафы, которые практически ничем не отличаются от людей. То есть отличия есть – чуть больше сердце, чуть меньше селезенка, но и поведение и внешний вид и даже образ мысли совершенно совпадают. Ученые не разглашают эту информацию, чтобы не допустить паники, а эту статью должен сжечь любой, кто ее прочтет. Больной успокоился и социализировался. К моменту судебного процесса он работал аудитором в крупной фирме в Колорадо.

Увы, суд штата счел доктора Роджерса шарлатаном, а эксперимент — бесчеловечным. Его приговорили к высшей мере. Он отказался от последнего слова, но передал судье письмо, которое просил опубликовать в какой-нибудь газете. Письмо опубликовала “The Massachusetts Daily Collegian”.

Письмо заканчивалось словами: “Вы слишком привыкли к мысли, что все воспринимают мир одинаково. Но это не так. Если вы соберетесь вместе и попытаетесь пересказать друг-другу самые простые и очевидные для вас понятия, то поймете, что все вы живете в совершенно разных мирах. И лишь ваш комфорт определяет ваше психическое спокойствие. В таком случае человек, считающий, что он жираф и живущий в мире с этим знанием, так же нормален, как человек, считающий, что трава зеленого цвета, а небо синего. Кто-то из вас верит в НЛО, кто-то в Бога, кто-то в утренний завтрак и чашку кофе.

Живя в гармонии со своей верой – вы совершенно здоровы, но стоит вам начать защищать свою точку зрения – как и вера в Бога заставит вас убивать, вера в НЛО – бояться похищения, вера в чашку кофе по утру станет центром вашего мироздания и разрушит вашу жизнь. Физик начнет приводить вам аргументы того, что небо не синего цвета, а биолог докажет, что трава не зеленая. В конце концов вы останетесь один на один с пустым, холодным и совершенно не известным вам миром, которым наш мир скорее всего и является. Не важно, какими призраками вы населяете ваш мир. Пока вы в них верите, они существуют, пока вы с ними не сражаетесь – они не опасны”.